Поэзия народов СССР XIX – начала XX века

Эта поэзия эпична по своему мироощущению, но какая это сильная и смелая поэзия! Она передает чувства кочевника, его связь с пустыней, с суровостью патриархальной простоты, в которой человеческие ценности раскрываются через подробности обыденного вещественного мира. Но в такой эпике явственно ощутим и эмоциональный настрой, подобно тому, как он чувствуется у Гомера при описании щита Ахиллеса.

Пора, однако, задаться вопросом, что же все-таки следует понимать под литературой Нового времени?

Говоря о ее великих творцах и зачинателях, мы прежде всего вспоминаем имена Данте, Сервантеса, Мольера, Рабле, Шекспира, Гете, Пушкина, а в литературах народов СССР — Т. Шевченко, Н. Бараташвили, Д. Гурамишвили, X. Абовяна, М.-Ф. Ахундова, В. Александри, Абая Кунанбаева и т. д.

Творчество подобного типа писателей, в отличие от средневековых, связано прежде всего с национально-общественным и личностным самовыражением, начало которого мы обычно соотносим с эпохой европейского Ренессанса. Этот процесс в той или иной степени обусловлен наступлением и формированием буржуазного правопорядка и сознания, возникновением наций и образованием новых государственных структур.

Личность, находящаяся в системе определенных общественных связей, становится организующим фактором литературы и художественного сознания. Причем это соотношение между индивидуальным и общим началом весьма многозначно.

В европейских литературах самовыражение личности в условиях завершенной буржуазной расчлененности общественных связей не могло не привести к индивидуализму и отчужденности. Однако, поскольку развитие капиталистического строя происходило далеко не равномерно, наступление

Нового периода в каждой национальной литературе было всегда сопряжено со спецификой общественного бытия и самой современности, всегда выдвигающей новые задачи. Так, например, главной задачей для литератур Средней Азии становится просветительство, которое в силу своей идеологической значительности порождает и соответствующие художественные проблемы.

С точки зрения исторического развития наши национальные литературы далеко не однородные величины. Многие из них в свое время не только имели «некоторое» отношение к мировому литературному процессу, но и были в то же время его художественно овеществленным выражением. Таковой, в частности, была грандиозная ирано-таджикская и тюркская поэтическая цивилизация, средневековая армянская и грузинская культура.

Вместе с тем, являясь величайшим художественным феноменом, восточная поэзия развивалась как бы «внутри себя», и это особенно стало заметно после того, как возникли предпосылки для общемирового литературного процесса, в котором это высокое искусство своею уникальной неповторимостью заняло определенное, самостоятельное место.

Если считать началом всеобщего культурного подъема, охватившего многие страны от Японии до Средиземноморья, — выдвижение идеи Человека, то, как доказал академик Н. И. Конрад, Восточный ренессанс, безусловно, является фактором мирового литературного процесса. Однако идея Человека, замыкая Восточный ренессанс в себе самом, как раз и не позволила всему региону в целом войти в мировую литературу Нового времени. Чтобы сыграть решающую роль в дальнейших судьбах европейской и мировой культуры, идея Человека должна была подняться до идеи Личности. А это произошло лишь в период Западного ренессанса.

Применительно к Востоку речь должна идти, видимо, о великой художественной цивилизации, связанной с другими идейно-эстетическими мирами (Византия, Латино-германский мир, Индия, Китай) и обладающей ярко выраженной собственной качественной определенностью. Именно поэтому включение художественных достижений данного региона в мировой литературный процесс новейшего времени было и поздним и затруднительным. Дело, разумеется, не только в замкнутости этого грандиозного поэтического мира, но и в его специфичности, которая не могла иметь продолжения, во всяком случае, в том виде, в котором она сложилась.

В XIX веке художественное сознание народов Средней Азии, для своего успешного развития, должно было на первых порах «порвать» с этой традицией и войти в идейно-эстетический мир классической русской поэзии и прозы, соприкасаясь, а затем и входя через него в мировую культуру. Идея народа, выдвинутая русским реализмом, своим демократическим, общественным, гуманистическим содержанием как бы ограждала художеств венное сознание от «разгула» индивидуализма, столь характерного для данного времени.

Таким образом, пусть в самой общей форме можно констатировать наличие трех этапов эволюции поэтического сознания, связанных с раз- витаем социально-экономических формаций и сосредоточенных в определенных региональных «центрах», обладающих общечеловеческой новаторской эстетической энергией:

Феодальный строй, Восток, идея Человека; «разомкнутый в будущее» гений, вбирающий достижения предшествующей культуры и намечающий качественно новые пути художественной мысли, — Алишер Навои.

Буржуазный строй, Запад (точнее, Европа), идея Личности — Шекспир.

Россия, идея Народа, несущая в себе возможность нового подъема общественного и нравственного сознания, — А. С. Пушкин, классическая русская литература XIX века.

Русская литература, обогащенная общемировым художественным опытом, способствовала развитию национальных культур на путях народности и реализма. «Поворот к народу», который зафиксировал Достоевский в творчестве Пушкина, знаменовал собой новое качество русского реализма по сравнению с европейским, поскольку он противопоставил идее индивидуализма идею Человека, связанного с народом, передовым и социальным движением, что, в свою очередь, способствовало и художественному, и национальному, и общественному прогрессу народов России дооктябрьского периода. Исходя из идеи народности, классическая русская литература не подавляла и но растворяла в общепринятом национальные культуры, а способствовала — вопреки официальной царской политике — их самобытному существованию и развитию.

«Русские видят мир, — утверждал Абай в книге «Назидания». — Если ты будешь знать их язык, то на мир откроются и твои глаза. Человек, изучивший культуру и язык иного народа, становится с ним равноправным и не будет жить позорно… Главное — научиться русской науке. Наука, знание, достаток, искусство — все это у русских. Для того, чтобы избежать пороков и достичь добра, необходимо знать русский язык и русскую культуру».

Мухтар Ауэзов, автор знаменитой дилогии об Абае, писал о смысле его творчества и предназначения: «Проповедь просвещения через сближение с русской и общечеловеческой культурой. Учиться, учиться у всех народов, имеющих накопленную веками культуру! Во имя этой великой исторической задачи просвещения своей родной страны он объявляет беспощадную борьбу всем устоям прошлого, бичует всех носителей отсталой, отжившей свой век идеологии…

Отрешившись от догм и устоев исламизма, Абай воспитывает в себе удивительно смелую независимость духа, необыкновенную широту взглядов, как истинно просвещенный борец и деятель культуры, воспитанный на классических образцах русской и европейской литературы с их общечеловеческими идеалами добра, долга и бескорыстного служения народу, родине, на благо угнетенного человечества».

Мухтар Ауэзов заканчивает свои рассуждения об Абае глубокой мыслью: «Смысл человеческого существования осознан по-новому». Действительно, социальные противоречия XIX века, в том числе разложение феодальных и патриархально-родовых устоев были столь значительны и новы, что архаизированные и застывшие традиции восточной средневековой культуры уже не могли объяснить их, направить ум к будущему.

Абай Кунанбаев вводит критерий разума, критерий чисто просвещенческий, что обуславливает социально-общественную трактовку явлений. Последнее порождает в художественном творчестве момент личного присутствия творца, а это делает его искусство не только народным, но и личностным, современным.