И пещерою кажется зал,
Если видишь —
теряясь в века.
Допотопная, как бронтозавр.
Свой скелет подымает соха.
По новому в поэзии двадцатых годов зазвучала и тема труда. Рабочий стал хозяином своей страны, создателем социалистической индустрии. Образ освобожденного пролетария, «железного мессии», пришедшего строить новый мир, становится одним из центральных в поэзии этих лет.
Вот он — Спаситель, земли властелин,
Владыка сил титанических,
В шуме приводов, блеске машин,
В сиянии солнц электрических.
Думали — явится в звездных ризах,
В ореоле божественных тайн.
А он пришел к нам в дымах сизых
С фабрик, заводов, окраин, —
пишет Владимир Кириллов в стихотворении «Железный мессия».
Любопытен и широк диапазон своеобразных представлений поэтов двадцатых годов о теме труда: от городского электростроя Михаила Герасимова с его «цилиндрами, кранами, кубами» до «маленького полустанка» Леонида Лаврова, сказавшего со спокойной уверенностью:
Там, где есть маленький полустанок.,
Возможна большая стройка.
Сборник «Из поэзии двадцатых годов» не антологический. Он представляет поэзию лишь тех поэтов революционного направления, у кого есть наиболее приметные поэтические свидетельства о жизни, борьбе, о духовном подъеме народа в годы первого советского десятилетия.
Другие свидетельства этого рода читатель найдет в отдельных авторских сборниках поэтов не только русских, но и представителей других советских республик, издание которых, как уже сказано, осуществляется в серии «Библиотека советской поэзии».
Александр Жаров.
Павел Арский
Восстание
Мы воздвигали пирамиды,
Мы создавали города…
Вы наши слезы и обиды
Не замечали никогда.
Лишенные свободы, знанья —
Мы были вечные творцы,
И мы — основа мирозданья,
И наши — храмы и дворцы.
Вы роскошь всю купили кровью
Рабов, измученных трудом,
Служивших высшему сословью,
Века стонавших под ярмом…
Вы радость пили полной чашей,
Все, чем богата красота, —
Вино, цветы — все это нашей
Добыто каторгой труда.
Мы бриллианты вам гранили,
Мы лили бронзу и металл,
В земные недра уходили
Туда, где сумрак темный ждал…
Вы жгли себя в угаре пьяном,
Но вихрь могучий налетел
И гибель, смерть принес тиранам:
Настал безумию предел.
Мы, как стихия, грозно встали
Из царства хаоса и тьмы…
Не даром мы века страдали
Под гнетом пыток и тюрьмы.
Довольно слез и унижений,
Нет больше рабства и цепей,
Свободны будут поколенья
От тирании палачей…
И кто бы, кто с лицом умильным
Вернуть вам силу власти мог —
Затем, чтоб червем быть могильным
И ползать им у ваших ног?
О, нет! Мы долго не забудем
Века бесправья и тоски.
Мы вас к покорности принудим,
Возьмем в железные тиски.
Еще в борьбе промчатся годы,
Но мы сильны. Мы победим!
От царства солнечной свободы —
Ключ золотой не отдадим!
1918
Матросы
Балтийское море!
Железный Кронштадт!
Над Финским заливом
Пылает закат.
Гвардейцы-матросы,
Морской батальон,
Не будет, не будет
В бою побежден.
Матросы, матросы!
Пылает закат…
Матросы — в дорогу,
Прощай, Петроград!
На юге Деникин,
За Волгой Колчак.
Прощается с милой
Военный моряк.
«Потёмкин», «Аврора»!
Что сердцу милей?
На свете нет лучше
Таких кораблей.
Они революции —
Символ живой,
Они нашей славы —
Набат боевой.
Отечество наше!
О родина-мать!
Кто в цепи посмеет
Тебя заковать?
Матросы, матросы!
Победа нас ждет.
С поста боевого
Никто не уйдет.
Горит и пылает
Закат золотой,
Прощается с милой
Моряк молодой.
1919
Михаил Артамонов
Братанье
Пушки кончили рев, и шрапнель не багрила
долину
В междугорном пространстве, в провале
высоких Карпат.
Собирались солдаты без ружей вперед
в середину,
Русский, немец, австриец сходились
к солдату солдат.
День был радостно чист, перелески горели
багряно,
Осень в рдяные краски одела простор.
Было все непривычно и жутко, и
радостно-странно
Между кровью омытых, снарядами
вскопанных гор,
Мы кричали камрадам: «На бой, на поход,
на страданье
Не охотой идем жечь, колоть, убивать.
Вы такой же народ: батраки, беднота
и крестьяне,
Так не время ли руки друг другу пожать!»
«Ружья в землю штыком! — отвечали
камрады. —
Разве будет рабочий рабочему враг?..»
И сходились на месте, и были мы рады
Замиренью на поле кровавых атак.
В гости шли мы друг к другу. И радостно
было братанье.
Встрепенулась гармоника, светлый сплетая
узор.
А когда потонула долина в холодном
тумане, —
Золотою грядой запылали костры между
гор.
Да не долго братались: приказы
Керенского строги.
«Никаких замирений! Войну продолжать
до конца».
Снова грянули пушки, и снова бои
и тревоги,
Снова мир захлебнулся в потоках литого
свинца.
