Собрание сочинений. Том 2

Прости ему. Пусть до гроба

одиночеством окружен.

Пошли ему, Бог, второго —

такого, как я и он.

1971

Реквием оптимистический

За упокой Высоцкого Владимира

коленопреклоненная Москва,

разгладивши битловки, заводила

его потусторонние слова.

Владимир умер в 2 часа.

И бездыханно

стояли полные глаза,

как два стакана.

А над губой росли усы

пустой утехой,

резинкой врезались трусы,

разит аптекой.

Спи, шансонье Всея Руси,

отпетый.

Ушел твой ангел в небеси

обедать.

Володька,

если горлом кровь,

Володька,

когда от умных докторов

воротит,

а баба, русый журавель,

в отлете,

орет за тридевять земель:

«Володя!»

Ты шел закатною Москвой,

как богомаз мастеровой,

чуть выпив,

шел популярней, чем Пеле,

с беспечной челкой на челе,

носил гитару на плече,

как пару нимбов.

(Один для матери — большой,

золотенький,

под ним для мальчика — меньшой...)

Володя!..

За этот голос с хрипотцой,

дрожь сводит,

отравленная хлеб-соль

мелодий,

купил в валютке шарф цветной,

да не походишь.

Спи, русской песни крепостной —

свободен.

О златоустом блатаре

рыдай, Россия!

Какое время на дворе —

таков мессия.

А в Склифосовке филиал

Евангелия.

И Воскрешающий сказал:

«Закрыть едальники!»

Твоею песенкой ревя

под маскою,

врачи произвели реа-

нимацию.

Вернули снова жизнь в тебя.

И ты, отудобев,

нам всем сказал: «Вы все — туда,

а я оттудова...»

Гремите, оркестры!

Козыри — крести.

Высоцкий воскресе.

Воистину воскресе.

1971

Автомат

Москвою кто-то бродит,

накрутит номер мой.

Послушает и бросит —

отбой...

Чего вам? Рифм кило?

Автографа в альбом?

Алло!..

Отбой...

Кого-то повело

в естественный отбор!

Алло!..

Отбой...

А может, ангел в кабеле,

пришедший за душой?

Мы некоммуникабельны.

Отбой...

А может, это совесть,

потерянная мной?

И позабыла голос?

Отбой...

Стоишь в метро конечной

с открытой головой,

и в диске, как в колечке,

замерзнул пальчик твой.

А за окошком мелочью

стучит толпа отчаянная,

как очередь в примерочную

колечек обручальных.

Ты дунешь в трубку дальнюю,

и мой воротничок

от твоего дыхания

забьется, как флажок...

Порвалась связь планеты.

Аукать устаю.

Вопросы без ответов.

Ответы в пустоту.

Свело. Свело. Свело.

С тобой. С тобой. С тобой.

Алло. Алло. Алло.

Отбой. Отбой. Отбой.

1971

* * *

Я шел вдоль берега Оби,

я селезню шел параллельно.

Я шел вдоль берега любви,

и вслед деревни мне ревели.

И параллельно плачу рек,

лишенных лаянья собачьего,

финально шел ХХ век,

крестами ставни заколачивая.

Дубы глядели на закат.

Ни Микеланджело, ни Фидий,

никто их краше не создаст.

Никто их больше не увидит.

«Окстись, убивец-человек!» —

кричали мне, кто были живы.

Через мгновение их всех

погубят ядерные взрывы.

«Окстись, палач зверей и птиц,