Сатиры (ЛП)

Жены чужие тебя привлекают, а Дава - блудницы.

Кто же достойней из нас креста за свой грех? Ведь, когда я

Страстной природой томлюсь, раздеваясь при яркой лампаде,

Та, что желаньям моим ответствует, как подобает,

50 Или играет со мной и, точно коня, распаляет,

Та отпускает меня, не позоря: не знаю я страха,

Как бы не отнял ее кто меня и богаче иль краше;

Знаки отличья сложивши, - и всадника перстень и тогу

Римскую, - ты, что судьей был пред тем, выступаешь, как Дама

Гнусный, для тайны, главу надушенную в плащ завернувши:

Разве тогда ты не тот, кем прикинулся? Робкого вводят

В дом тебя; борется похоть со страхом, колени трясутся.

Разница в чем - ты "на смерть от огня, от плетей, от железа"

Сам, не нанявшись, идешь, или запертый в ящик позорно,

60 Спущен служанкой туда, сообщницей грязного дела,

Скорчась сидишь, до колен головою касаясь? Законом

Мужу матроны грешащей дана над обоими воля.

Да и над тем, кто прельстил, справедливее. Ибо она ведь

Платье, жилище свое не меняла, грешит только с виду,

Так как боится тебя и любви твоей вовсе не верит.

Ты ж, сознавая, пойдешь и под вилы и ярости мужа

Весь свой достаток отдашь, свою жизнь, вместе с телом и славу,

Цел ты ушел: научен, полагаю, ты станешь беречься:

Нет, где бы снова дрожать, где бы вновь мог погибнуть, ты ищешь!

70 О, какой же ты раб! Какое ж чудовище станет,

Цепи прорвавши, бежав, возвращаться обратно к ним сдуру?

"Ты, - говоришь, - не развратен!" А я - я не вор! Ежедневно

Мимо серебряных ваз прохожу, а не трону! Но сбрось ты

Страха узду, и сейчас природа тебя обуяет!

Ты господин мой; а раб и вещей и раб человеков

Больше, чем я, потому что с тебя и сам претор ударом

Четырехкратным жезла - добровольной неволи не снимет!

К этому вот что прибавь, что не меньше внимания стоит:

Раб, подвластный рабу, за него исправляющий должность,

80 Равный ему, или нет? - Так и я пред тобой! - Ты мне тоже

Ведь приказанья даешь; сам же служишь другим как наемник

Или как кукла, которой другие за ниточку движут!

Кто же свободен? - Мудрец, который владеет собою;

Тот лишь, кого не страшат ни бедность, ни смерть, ни оковы;

Тот, кто, противясь страстям, и почесть и власть презирает;

Кто совмещен сам себе; кто как шар, и круглый и гладкий,

Внешних не знает препон; перед кем бессильна Фортуна!

С этим подобьем ты сходен ли? - Нет! Попросит красотка

Пять талантов с тебя, да и двери с насмешкой затворит,

90 Да и холодной окатит водою; в после приманит!

Вырвись, попробуй, из этих оков на свободу! - Так что же

Ты говоришь: "Я свободен!" - Какая же это свобода!

Нет! над тобой есть такой господин, что, лишь чуть обленишься,

Колет тебя острием; а отстанешь, так он погоняет!

Смотришь картины ты Павсия, к месту как будто прикован!

Что ж, ты умнее меня, на Рутубу коль я засмотрелся

С Фульвием в схватке, углем и красной намазанных краской,

Или на Плацидеяна гляжу, что коленом уперся?

Будто живые они: то удар нанесут, то отскочат!

100 Дав засмотрелся на них - ротозей он; а ты заглядишься

Дело другое: ты тонкий оценщик художества древних!

Я на горячий наброшусь пирог - негодяй! - Добродетель,

Разум высокий тебя от жирных пиров удаляют!

Мне и вреднее оно: я всегда поплачуся спиною!

Но и тебе не проходит ведь даром! - Твой пир бесконечный

В желчь превратится всегда и в расстройство желудка; а ноги

Всякий раз отрекутся служить ослабевшему телу!

Раб твой, безделку стянув, променяет на кисть винограда

Он виноват; а кто земли свои продает в угожденье

110 Жадному брюху, тот раб или нет? - Да прибавь, что ты дома

Часу не можешь пробыть сам с собой; а свободное время

Тратишь всегда в пустяках! - Ты себя убегаешь, и хочешь

Скуку в вине потопить или сном от забот позабыться,

Точно невольник какой или с барщины раб убежавший!

Только напрасно! Они за тобой, и повсюду нагонят!

Гораций

Хоть бы камень какой мне попался!

Дав

На что?

Гораций

Хоть бы стрелы!

Дав

Что это с ним? - Помешался он что ль, иль стихи сочиняет?..

Гораций

Вон! А не то угодишь у меня ты девятым в Сабину!

Пер. М. Дмитриева

8

Гораций

Что? Хорош ли был ужин счастливца Назидиена?

Я вчера посылал звать тебя; но сказал, что с полдня

Там ты пируешь!

Фунданий

Ужин чудесный был! В жизнь мою, право,

Лучше не видывал я!

Гораций

Расскажи мне, ежели можно,

Что за кушанье прежде всего успокоило ваши желудки?

Фунданий

Вепрь луканийский при южном, но легком, пойманный ветре:

Так нам хозяин сказал. Вокруг же на блюде лежали

Репа, редис и латук, все, что позыв к еде возбуждает:

Сахарный корень и сельди, с подливкой из винных подонков.

10 Только что снят был кабан, высока подпоясанный малый

Стол из кленового дерева лоскутом пурпурным вытер.

А другой подобрал все ненужное, все, что могло бы

Быть неприятно гостям. Потом, как афинская дева

Со святыней Цереры, вступил меднолицый гидаспец

С ношей цекубского; следом за ним грек явился с хиосским,

Непричастным морей. - Тут хозяин сказал Меценату:

"Есть и фалернское, есть и албанское, если ты любишь!"

Гораций

Жалкое чванство богатства! Однако ж скажи мне, Фунданий,

Прежде всего: кто были с тобою тут прочие гости?

Фунданий

20 Верхним был я, Виск подле меня, а с нами же, ниже,

Помнится, Барий, Сервилий Балатрон с Вибидием, оба

Были как тени: обоих привез Меценат их с собою!

Меж Номентана и Порция был сам хозяин, а Порций

Очень нас тем забавлял, что глотал пироги, не жевавши.

Номентан был нарочно затем, чтоб указывать пальцем,

Что проглядят; а толпа, то есть мы - все прочие гости,

Рыбу, и устриц, и птиц не совсем различала по вкусу.

Вкус их совсем был не тот, какой мы всегда в них находим,

Что и открылось, когда он попотчевал нас потрохами

30 Ромба и камбалы: я таких не отведывал прежде!

Далее, он объяснил нам, что яблоки, снятые с ветвей

В п_о_ру последней луны, бывают красны. А причину

Сам спроси у него. - Тут Вибидий сказал Балатрону: