В вечерних сумерках, когда темнеет море,
Густеет тьма глубин, подтягиваясь от бесплодных отмелей, заливов
К берегу. Сначала
Она похожа на распахнутые скалы, разглаживающие собственную бледность.
Затем прилив, устало отступая,
Бросает все свои плоды,
Сползает обессиленно с блестящих батискафов, и вот пред нами крабы.
Крабы-гиганты в плоских черепах, внимательно глядящие на сушу
Как каски из окопа.
Они не просто крабы: крабы-призраки.
Они сбивают
Невидимой волной морского холода
Гуляющего в дюнах человека.
Вливаются в простор материка, в дымящий пурпур
Лесов и городов — колючим всплеском
Высоких неуклюжих привидений,
Скользящих импульсивно через воду.
Ни стены, ни тела им не помеха.
Голод диктует им другие цели.
Для нас они незримы, мы не можем о них не думать.
Их пузырящиеся рты, глаза
Безмолвной каменистой яростью
Вторгаются в ничтожность нашей жизни — валяемся ли на кроватях,
Сидим ли в комнатах. То наши сны тревожны,
То мы внезапно просыпаемся во власти одержимости
В одышке и в поту, и мозг наш слепнет
В сиянье лампочки. Порою, ненадолго, скользящая
Внимательная
Толща тишины
Протискивается между нами. Крабы владеют этим миром.
Всю ночь, то рядом с нами, то сквозь нас,
Они выслеживают друг друга, они цепляются друг к другу,
Они влезают друг на друга, они рвут друг друга на куски,
Они изнуряют друг друга до изнеможения.
Они — войска вселенной. Мы — их бактерии,
В их жизни наша смерть, в их смерти наша жизнь.
Чуть рассветёт, они вновь отступают к берегу.
Они — сумбур истории, конвульсии
В истоках крови, в циклах конкуренции.
Для них вся перенаселённая земля — пустое поле битвы.
Весь день они в себя приходят под водой.
Их пенье — слабый бриз, крутящийся в прибрежных скалах,
Где слушают одни лишь крабы.