Пространство (сборник)

Вьётся дым московских папирос...

И, танцуя, не даёт ответа

Развесёлый бог метаморфоз.

1973

МИГ

Секунда радости, Беспечности мгновенье.

Вдруг выпавший просвет. Всего лишь миг! Пока.

Достаточно рывка,

одно лишь дуновенье —

И тотчас же сомкнутся облака.

Миг безмятежности. Момент. Прорыв куда-то.

В безмерность. В синеву. Головоломный взлёт,

Всё будни без конца — вдруг праздничная дата!

Как зайчик на стене!

Иль как на гребне плот!

И я увидел мир в ином масштабе.

О, как я ликовал! Секунду лишь одну.

Как будто предо мной вдруг расступились хляби

И быстро я прошёл — вмиг! —

по морскому дну.

1964

* * *

— Что нужно, чтоб поэтом, стать? —

Когда-то

Я с детским простодушием опросил...

Мне многословно и витиевато

Все объясняли, не жалея сил:

— Вот то-то делай. Этого не надо!

Читай вон то. Используй каждый час!..—

От этих наставлений, как от чада,

Трещала голова.

Но как-то раз

Я вышел — у киоска, где газеты,

В сосульке зайчик солнечный плясал!..

И плюнул я. И все забыл советы,

И первый стих тогда я написал.

1960

ЦИНИК

Худой малец в линялом свитере

Надвинул на глаза берет.

И где-то там, внизу, в «юпитере».

Беснуясь, заблистал балет.

За одурманенной Одеттою,

Выделывающей в небе па,

Летит толпа полуодетая,

От света бьющего слепа.

Малец — как карлик в заточении.

Он циник: верит только в свет!

Он знает: дело в освещении.

Вынь штепсель — и Одетты нет.

1964

ГЛУБИНА

Я очень поздно понял глубину.

Я на неё набрёл совсем случайно.

Я думал: на секунду загляну

И отшатнусь. И сохранится тайна.

Но глубина уже вошла в меня

И мною уже сделалась отчасти.

И я живу, в себе её храня

На самом дне.

На горе иль на счастье,

Её, и ненавидя и любя,

Я сохраняю.

Не легко мне часто.

Но без неё я б чувствовал себя,

Как шхуна в шторм, что вышла без балласта.

1961

ЖЕСТ

Идёт в сберкассу иль садится есть

Поэт, в сонете о себе поведав...

И всё же что-то варварское есть

В таких лохматых обликах поэтов!

И то, как говорит, и то, как ест,

В нём только человека выявляет.

И всё-таки великолепен жест,

С каким подчас он кепку поправляет!

Тот иль не тот? И сразу вскрикнешь: «Тот!»

Когда он, вдруг наглея понемногу,

С размаху навзничь в кресло упадёт

И на ногу когда закинет ногу...

1968

* * *

Сколько прелести есть в человеческих лицах!..

Всё смотрел бы на них и смотрел без конца.

Но в глухих городишках и в громких столицах

Вдруг на улице встретишь лицо подлеца.

И брезгливость и ужас почти не скрывая,

Отшатнёшься, стараясь с дороги свернуть.

Но навеки запомнишь: ухмылка кривая

И глаза, разбегающиеся, как ртуть.

Берегите лицо человеческое. Несите

Сквозь года — и глаза молодые и рты.

Словно с озера, с глади лица не спугните

Выражение детскости и чистоты.

1957

МИФ ОБ ИУДЕ

Когда повесился Иуда на осине,

Как горько мать заплакала о сыне!

Как слёзы материнские текли!

Кричала. Успокоить не могли.

Целует ноги синие Иуде:

— Зачем сгубили сына, злые люди?

1970

* * *

Мне быть хотелось просто честным...

Среди полей, в густой толпе,

В теплушке, и в четырёхместном

Летящем по стране купе...

А век об этом думал мало!

Все штурмовали перевал.

И честность предо мной вставала

Как невозможный идеал.

А где опора? Где перила?

Как поступить? Хотя б намёк!..

История тогда царила,

И что против неё я мог?

И вот ни доброго, ни злого.

Смотрите, спутались умы...

Но честное вдруг било слово,

Как будто молния из тьмы!

Легко ступить на край могилы,

Запеть, взойдя на эшафот...

А честным быть? Не хватит силы,—

Кровавый проступает пот!

Мне быть хотелось просто честным...

Я жил, решительно сопя.

Я о пути не думал крестном —

Мне только б уважать себя!

Легко на бреющем герою...

Рукой дрожащей, тих и мал,

Я знамя честности порою,

Трагическое,

подымал.

1967

НЕМОЕ КИНО

Рты открывают важно, словно рыбы,

Герои фильма. Не идут, бегут.

Истёрлась лента старая. Разрывы,

Включают свет на несколько минут.

Кино немое. Здесь победа жеста.

Неистовство трагического рта!

Как он кричит! Похищена невеста.

Фиакр. По грязи тянется фата...

Не надо слов. Как лента, стёрто слово,

Меня трясёт в безмолвье синема...

У сильных чувств — молчание основа.

Страданье немо. Музыка нема.

1961

ОТКРОВЕННОСТЬ

Я откровенничал с друзьями,

Был полон мрака сеновал.

Смотря открытыми глазами

Во тьму,

я душу открывал.

Но как-то вышло так: с годами

Я доверительность забыл.

Как дом аршинными гвоздями,

Себя я наглухо забил.

Лишь за бутылкою «Столичной»

В интимном дружеском кругу

Подчас вопрос сугубо личный

Легко затронуть я могу.

Вину припомню вдруг иную —

Живу,

всё в глубине тая,

Ведь откровенности взрывную

И злую силу знаю я!

Захочешь... И решишь: напрасно!

(Эмаль лишь скрипнет на зубах.)

Она же на земле опасна

Не менее, чем бензобак.

И всё ж, хоть в жизни съел собаку,

Сказать хочу я:

не крути

И не хитри,— рвани рубаху

С весёлым треском на груди!

И человечеству на милость

Вдруг сдайся:

вот моя вина!

И чтобы исповедь дымилась,

Кровава и обнажена.

1965

* * *