Я куплет допою... (песни для кино)

Очи чёрные

I. Погоня

Во хмелю слегка лесом правил я.

Не устал пока, - пел за здравие.

А умел я петь песни вздорные:

«Как любил я вас, очи чёрные...»

То плелись, то неслись, то трусили рысцой.

И болотную слизь конь швырял мне в лицо.

Только я проглочу вместе с грязью слюну,

Штоф у горла скручу - и опять затяну:

«Очи чёрные! Как любил я вас...»

Но - прикончил я то, что впрок припас.

Головой тряхнул, чтоб слетела блажь,

И вокруг взглянул - и присвистнул аж:

Лес стеной впереди - не пускает стена, -

Кони прядут ушами, назад подают.

Где просвет, где прогал - не видать ни рожна!

Колют иглы меня, до костей достают.

Коренной ты мой, выручай же, брат!

Ты куда, родной, - почему назад?!

Дождь - как яд с ветвей - недобром пропах.

Пристяжной моей волк нырнул под пах.

Вот же пьяный дурак, вот же налил глаза!

Ведь погибель пришла, а бежать - не суметь, -

Из колоды моей утащили туза,

Да такого туза, без которого - смерть!

Я ору волкам: «Побери вас прах!..» -

А коней пока подгоняет страх.

Шевелю кнутом - бью кручёные

И ору притом: «Очи чёрные!..»

Храп, да топот, да лязг, да лихой перепляс -

Бубенцы плясовую играют с дуги.

Ах вы кони мои, погублю же я вас, -

Выносите, друзья, выносите, враги!

От погони той даже хмель иссяк.

Мы на кряж крутой - на одних осях,

В хлопьях пены мы - струи в кряж лились, -

Отдышались, отхрипели да откашлялись.

Я лошадкам забитым, что не подвели,

Поклонился в копыта, до самой земли,

Сбросил с воза манатки, повёл в поводу...

Спаси бог вас, лошадки, что целым иду!

II. Старый дом

Что за дом притих, погружён во мрак,

На семи лихих продувных ветрах,

Всеми окнами обратясь в овраг,

А воротами - на проезжий тракт?

Ох, устал я, устал, - а лошадок распряг.

Эй, живой кто-нибудь, выходи, помоги!

Никого, - только тень промелькнула в сенях,

Да стервятник спустился и сузил круги.

В дом заходишь как всё равно в кабак,

А народишко - каждый третий - враг.

Своротят скулу, гость непрошенный!

Образа в углу - и те перекошены.

И затеялся смутный, чудной разговор,

Кто-то песню стонал и гитару терзал,

И припадочный малый - придурок и вор -

Мне тайком из-под скатерти нож показал.

«Кто ответит мне - что за дом такой,

Почему - во тьме, как барак чумной?

Свет лампад погас, воздух вылился...

Али жить у вас разучилися?

Двери настежь у вас, а душа взаперти.

Кто хозяином здесь? - напоил бы вином».

А в ответ мне: «Видать, был ты долго в пути -

И людей позабыл, - мы всегда так живем!

Траву кушаем, век - на щавеле,

Скисли душами, опрыщавели,

Да еще вином много тешились, -

Разоряли дом, дрались, вешались».

«Я коней заморил, - от волков ускакал.

Укажите мне край, где светло от лампад.

Укажите мне место, какое искал, -

Где поют, а не стонут, где пол не покат».

«О таких домах не слыхали мы,

Долго жить впотьмах привыкали мы.

Испокону мы - в зле да шёпоте,

Под иконами в чёрной копоти».

И из смрада, где косо висят образа,

Я, башку очертя гнал, забросивши кнут,

Куда кони несли да глядели глаза,

И где люди живут, и - как люди живут.

...Сколько кануло, сколько схлынуло!

Жизнь кидала меня - не докинула.

Может, спел про вас неумело я,

Очи чёрные, скатерть белая?!

1974

БЕГСТВО МИСТЕРА МАК-КИНЛИ 1975

В этот фильм я был приглашён на роль уличного певца, которой не было у автора. Это полуфантастическая история про бегство из этой жизни в сальваторий, куда за большие деньги продают места, а через много сотен лет оживляют. И герой этого фильма всё время старается попасть туда, но денег у него нету. Я написал туда девять баллад, написал на них музыку, записали мы их с оркестром, на них должно было идти действие. Поту пролил, думаю, больше, чем на всём остальном, потому что, во-первых, это не про н а с, а я никогда про н и х не писал ничего; во-вторых, это не про наше время, а – про где-то в будущем, что совсем было для меня невероятно. Поэтому я просто исключил обстановку и время и стал писать просто какие-то общечеловеческие песни.

В результате действие фильма получилось раздумчивым, медлительным, даже скучноватым, а баллады – они про другое немножко, их все вырезали и оставили – полторы. Или они не вписались в картину или кому-то показались негодными... (1975 – 1976)

Баллада о маленьком человеке

Погода славная,

А это главное.

И мне на ум пришла идейка презабавная,

Но не о Господе

И не о космосе -

Все эти новости уже обрыдли до смерти.

Сказку, миф, фантасмагорию

Пропою вам с хором ли, один ли.

Слушайте забавную историю

Некоего мистера Мак-Кинли, -

Не супермена, не ковбоя, не хавбека,

А просто маленького, просто человека.

Кто он такой - герой ли, сукин сын ли -

Наш симпатичный господин Мак-Кинли?

Валяйте выводы, составьте мнение

В конце рассказа в меру разумения.

Ну что, договорились? Если так -

Привет! Буэнос диас! Гутен таг!

Ночуешь в спаленках

В обоях аленьких

И телевиденье глядишь для самых маленьких.

С утра полчасика

Займёт гимнастика -

Прыжки, гримасы, отжимание от пластика.

И трясёшься ты в автобусе,

На педали жмёшь, гремя костями,

Сколько вас на нашем тесном глобусе

Весело работает локтями!

Как наркоманы - кокаин, и как больные,

В заторах нюхаешь ты газы выхлопные.

Но строен ты - от суеты худеют,

Бодреют духом, телом здоровеют.

Через собратьев ты переступаешь,

Но успеваешь, всё же успеваешь

Знакомым огрызнуться на ходу:

«Салют! День добрый! Хау ду ю ду!»

Для созидания

В коробки-здания

Ты заползаешь, как в загоны на заклание.

В поту и рвении,

В самозабвении

Ты создаёшь - творишь и рушишь в озарении.

Люди, власти не имущие!

Кто-то вас со злого перепою,

Маленькие, но и всемогущие, -

Окрестил безликою толпою!

Будь вы на поле, у станка, в конторе, в классе,

Но вы причислены к какой-то серой массе.

И в перерыв - в час подлинной свободы -

Вы наскоро жуёте бутерброды.

Что ж, эти сэндвичи - предметы сбыта.

Итак, приятного вам аппетита!

Нелёгкий век стоит перед тобой,

И всё же - гутен морген, дорогой!