«Музыка. Бьют барабаны…»
Музыка. Бьют барабаны.
Трубы победно трубят.
Меди зазывной,
Призывной
Буйствует буйно набат.
Музыка. Бьют барабаны.
Трубы победно трубят…
Массы несметные, полные бури, отваги,
Выше вздымая к лазури багряные флаги,
Горе столетий поправ,
Позабыв,
С заревом зорь от застав,
Точно единый порыв,
Движутся медленно, гулко
В улицы и переулки
Центра, кидая призыв:
«Други, вперед! На зенит!
Пойте! Пусть песнь громозвенит!»
Музыка. Бьют барабаны.
Трубы победно трубят.
Меди зазывной,
Призывной
Буйствует буйно набат.
Музыка. Бьют барабаны.
Трубы победно трубят.
Массы все ближе и ближе к трибуне
подходят.
Город бетонный от топота гулкого ног,
Струны стальные колебля, что в дали
уходят,
Гулко поет в акведуки, поет и в железные
трубы,
Точно Гомер, всей вселенной и просто и
грубо
Весь погружаясь в восторг.
Зданья кричат. Открываются двери и окна.
В куртки, костюмы и платья убравшись
прозрачные,
Брачные,
Путаясь в знойного, жгучего солнца
волокна,
Новые братья навстречу любезно
выходят
С алыми, рдяными лентами через плечо
В ногу, в плечо,
Песнями, гимнами славя себя горячо,
Буйство масс окрыленных,
В солнце влюбленных,
Центр замыкая собою в кольцо.
Музыка. Бьют барабаны.
Трубы победно трубят.
Меди зазывной,
Призывной
Буйствует буйно набат.
Музыка. Бьют барабаны.
Трубы победно трубят…
Массы на площади. Празднество. Шум.
Ликованье.
Братья любимые, сестры в минуты
свиданья,
Фабрики, молоты, сверла забывши и муки,
Взяли смелее друг друга за грубые руки,
Зная глубоко, что каждый для каждого
друг.
Крепко смыкаются возле трибуны вокруг
Братства — коммуны — союз круговой
неразрывный
И, торжествуя под гулы набата
Меди призывной,
Ленина ждут, что любезнее брата,
Радостно, буйно,
Солнцами глаз улыбаясь, с трибуны
Всем им расскажет словами мессии:
О коммунизме Советской России,
О мировом торжестве пролетариата…
Музыка. Бьют барабаны.
Трубы победно трубят.
Меди зазывной,
Призывной
Буйствует буйно набат,
Музыка. Бьют барабаны.
Трубы победно трубят.
«На север, на север, на север!» —
Вагоны, качаясь, поют;
И северный ветер рассеял
Попутную песню свою.
Все глуше,
Все мимо и мимо,
Метелям и вьюгам сродни,
Мелькают одни за другими
Олонецких станций огни.
Лежит в них
Лесная усталость
И северной ночи печать.
И ты среди них затерялась, —
Ну как мне тебя не узнать?..
Леса — без конца И без края,
Чугунка — две темных струи.
И тенью по ним пролетают
Давнишние годы мои!
Вот — утлые
Крыши поселка,
Седеющие в мороз.
Не здесь ли затравленным волком
Я дальнее детство пронес!
А вот и депо,
И на крыше,
Едва покосившийся вбок, —
Не стал он не ниже, не выше
Крикливый деповский гудок.
Бывало,
Чуть брезжить станет
Холодный и тусклый рассвет,
Тягучую песню затянет
Горластый деповский поэт.
Меня он
Ничем не обидел:
Он часто будил и трубил.
Но как я его ненавидел,
О, как я его не любил!
Его переливы,
Как плети,
Ложились ко мне на кровать…
В одиннадцать лет на рассвете
Мучительно трудно вставать!
Воспоминанья
Горячей
Меня захлестнули волной…
Скупой кривоногий подрядчик,
Ты снова стоишь предо мной.
И я, в пропотевшей рубахе,
Мечусь, незаметен и сер.
И нудно тяжелые плахи
Со скрипом
Ползут за барьер.
Валежник,
Березник,
Осинник…
Из сил выбиваясь, крепись!
С шести до шести за полтинник
Запродана тусклая жизнь…
Далекая станция.
Глухо
Ревет паровозная медь…
Мне есть о чем вспомнить, старуха,
Но… не о чем пожалеть!
Вот, разве,
Тот день не пройти нам:
Он светлым единственным был:
В тот день с боевым карабином
Я в жаркую юность ступил.
В тот день
Не задаром растрачен
Мой пламень, мой пыл боевой:
В тот день кривоногий подрядчик
С пробитой упал головой!
Далекой
Высокой картиной
Тот день, как живой, засиял…
Ах, что я?
Да разве один я
Так право на жизнь добывал?