Сатанята в моей комнате живут.
Я тихонько призову их, – прибегут.
Хорошо, что у меня работ не просят,
А живут со мной всегда, меня не бросят.
Вкруг меня обсядут, ждут, чтоб рассказал,
Что я в жизни видел, что переживал.
Говорю им были дней, давно минувших,
Повесть долгую мечтаний обманувших;
А потом они начнут и свой рассказ,
Не стесняются ничуть своих проказ.
В людях столько зла, что часто сатаненок
Вдруг заплачет, как обиженный ребенок.
Не милы им люди так же, как и мне.
Им со мной побыть приятно в тишине.
Уж привыкли, знают – я их не обижу,
Улыбнусь, когда их рожицы увижу.
Почитаю им порой мои стихи
И услышу ахи, охи и хи-хи.
Скажут мне: «Таких стихов не надо людям,
А вот мы тебя охотно слушать будем».
Да и проза им занятна и мила:
Как на свете Лиза-барышня жиля,
Как у нас очаровательны печали,
Как невесты мудрые Христа встречали,
Как пути нашли в Эммаус и в Дамаск,
Расточая море слез и море ласк.
В унылую мою обитель,
Вокруг которой бродит злость,
Вошел Эдемский светлый житель,
Мальчишка милый, дивный гость.
Босыми шлепая ногами
О мой натертый гладко пол,
Он торопливыми шагами
Ко мне с улыбкой подошел,
И в кресло тихо сел он, рядом
С моим столом, и посмотрел
В глаза мне прямо долгим взглядом,
Как бы струившим токи стрел.
«О бедный друг мой, как исхожен
Перед душой твоей порог!
Ты все еще неосторожен
И оградить себя не мог.
Впустил ты злость, тоску, тревогу,
И раздражение, и ложь.
С собою в дальнюю дорогу
Грехов ты много понесешь».
«Мой милый мальчик, мой вожатый,
Я вижу глаз твоих лучи,
Но тьма во мне, и, тьмой объятый,
Тебя прошу я: научи.
Скрывать я ничего не смею,
Тебя не смею обмануть.
Скажи мне вновь про Алетею
И укажи мне верный путь.
Веди меня, вожатый милый,
Я здесь всегда меня храни,
Из кельи темной и унылой
Гостей незваных изгони».
Покуковала, улетела,
И уж не слышится куку,
А вновь примись она за дело,
Так наводила бы тоску.
Но что же! слышу однозвучный,
Всегда один и тот же тук.
Ах, как приятен был бы скучный,
Но вс же милый сердцу звук!
Теперь живешь и не гадаешь:
Ну, сколько жить еще мне лет?
Ведь всё равно так верно знаешь,
Что настоящей жизни нет.
Ты жизни захотел, безумный!
Отвергнув сон небытия,
Ты ринулся к юдоли шумной.
Ну что ж! теперь вся жизнь – твоя.
Так не дивися переходам
От счастья к горю: вся она,
И день и ночь, и гол за годом,
Разнообразна и полна.
Ты захотел ее, и даром
Ты получил ее, – владей
Ее стремительным пожаром
И яростью ее огней.
Обжегся ты. Не все здесь мило,
Не вечно пить сладчайший сок, —
Так улетай же, легкокрылый
И легковесный мотылек.
Подыши еще немного
Тяжким воздухом земным,
Бедный, слабый воин бога,
Странно зыблемый, как дым.
Что Творцу твои страданья?
Кратче мига – сотни лет.
Вот – одно воспоминанье,
Вот – и памяти уж нет.
Страсти те же, что и ныне...
Кто-то любит пламя зорь...
Приближаяся к кончине,
Ты с Творцом твоим не спорь.
Бедный, слабый воин бога,
Весь истаявший, как дым,
Подыши еще немного
Тяжким воздухом земным.