Стихотворения и поэмы

Что в старости мы тщетно ищем,

Давно успев им овладеть.

Поэты, дерзкие, как дети,

Так мечут молнии пером,

Что только лишь через столетья

До мира донесется гром.

1972

Борьба^{450}

Сколько раз я говорил себе,

Что стихи писать я перестану,

Но одумывался: как же стану

Разбираться в собственной судьбе,

В непрерывной внутренней борьбе

Отличая правду от обмана?

Это — как борьба Добра и Зла,

И не помню, чтобы верх взяла

Рифма-кривда, брякнувшая ложно,

Просто так, для красного словца,

Не жалея своего творца.

Слава богу, это невозможно!

1972

Ветви^{451}

Эти ветви,

Ветви голые,

Нависают с высоты,

Будто мокрые, тяжелые,

Сыромятные кнуты.

Будто бы,

Угрюмо заткнуты

За тугой кушак ночей,

Змеевидные висят кнуты

Наподобие бичей.

Виснут,

Чтоб с немым проклятием

Неприятелям грозить.

Но не надо быть мечтателем,

Чтоб себе вообразить,

Как среди

Весенней зелени

Вспыхнут добрые цветы

На ветвях,

Хоть и висели они,

Будто злобные

Кнуты!

1972

Пошлость^{452}

А если вновь восторжествует пошлость?

"А кто сказал, что не побеждена

Постылая вчерашность, позапрошлость?

Подать сюда мне этого лгуна!"

Чтоб замахнуться, в руки ты берешь трость.

Но, если вновь восторжествует пошлость,

Узнаем, какова тебе цена!

1972

Автопортрет^{453}

Мне

Мечталось,

Будто, роясь

В сонном оползне горы,

Я нашел пещеру, то есть

Рукотворный свод норы,

И проделанный анализ

Показал, что пеплы в ней

На проверку оказались

На мильоны зим древней,

Чем считалось вероятным

По расчетам прежних лет,

Ибо стало мне понятным:

Смутный свой автопортрет,

Сытый мясом, кровью пьяный,

На камнях нарисовал

Тот, чей предок обезьяной

Никогда и не бывал.

1972

Встану рано^{454}

Встану рано,

Очень рано,

Рукавицы натяну,

В белой шубе из бурана

Выйду, глядя на луну;

На Двину взглянув, надвину

Шапку пышную на лоб,

Сделаюсь наполовину

Сам похожим на сугроб,

На сугроб, на гору снега,

Наметенную зимой

На Двину и на Онегу

Будто вечностью самой,

Чтоб по истеченью сроков

Не истечь пустой слезой,

А над живостью потоков

Грянуть майскою грозой!

1972

"Ты у меня, Я у тебя в объятьях…"^{455}

Ты у меня,

Я у тебя в объятьях,

Одни и те же часто видим сны,

Но одинаково истолковать их

Мы не вольны.

И дышим мы с тобой одним покоем,

Но никогда его мы не храним,

Как будто бы себя мы успокоим

Лишь беспокойством, только им одним

За этот мир, который не подарен

Друг дружке, а совместно сотворен,

Не буду я покорно благодарен,

А буду непокорно благодарен,

Доволен, волен и непокорен!

1972

Сугробы^{456}

Мне зимою легче пишется,

Потому что легче дышится.

Ночь, суровая сподвижница,

Воздвигает белый храм,

Но стремительно, как лыжница,