Стихотворения (1884 г.)
На нашем литературном портале можно бесплатно читать книгу Стихотворения (1884 г.), Бенедиктов Владимир Григорьевич-- . Жанр: Поэзия / Русская классическая проза / Классическая проза. Онлайн библиотека дает возможность прочитать весь текст и даже без регистрации и СМС подтверждения на нашем литературном портале bazaknig.info.
Название: Стихотворения (1884 г.)
Дата добавления: 16 январь 2020
Количество просмотров: 342
Стихотворения (1884 г.) читать книгу онлайн
Стихотворения (1884 г.) - читать бесплатно онлайн , автор Бенедиктов Владимир Григорьевич
«Творец! Ниспошли мне беды и лишенья,
Пусть будет мне горе и спутник и друг!
Но в сердце оставь мне недуг вдохновенья,
Глубокий, прекрасный, священный недуг!..»
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
Перейти на страницу:
Мелочи жизни
Есть муки непрерывные: не видно,
Не слышно их, о них не говорят.
Скрывать их трудно, открывать их стыдно,
Их люди терпят, жмутся и молчат.
Зарыты в мрак душевного ненастья,
Они не входят в песнь твою, певец.
Их благородным именем несчастья
Назвать нельзя, – несчастие – венец,
Венец святой, надетый под грозою,
По приговору божьего суда.
Несчастье – терн, обрызнутый слезою
Иль кровию, но грязью – никогда.
Оно идет как буря – в тучах грозных,
С величьем, – тут его и тени нет.
Тут – пошлость зол и бед мелкозанозных,
Вседневных зол и ежечасных бед.
Житейский сор! – Едва лишь пережиты, –
Одни ушли, те сыплют пылью вновь, –
А на душе осадок ядовитый
От них растет и проникает в кровь;
Они язвят, подобно насекомым,
И с ними тщетна всякая борьба, –
Лишь вихрем бурным, молнией и громом
Разносит их могучая судьба.
Малое слово о великом
На Руси, немножко дикой,
И не то чтоб очень встарь,
Был на царстве Царь Великой:
Ух, какой громадный царь!
Так же духом он являлся,
Как и телом, – исполин,
Чудо – царь! – Петром он звался,
Алексеев был он сын.
Мнится, бог изрек, державу
Дав гиганту: «Петр еси –
И на камени сем славу
Я созижду на Руси».
Много дел, зело успешных,
Тем царем совершено.
Им заложено в «потешных»
Войска дивного зерно.
Взял топор – и первый ботик
Он устроил, сколотил,
И родил тот ботик – флотик,
Этот флотик – флот родил.
Он за истину прямую
Дерзость дерзкому прощал,
А за ложь, неправду злую
Живота весьма лишал, –
А иному напоминки
Кой о чем, начистоту,
Делал с помощью дубинки
Дома, в дружеском быту.
Пред законом исполина
Все стояли на ряду;
Сын преступен – он и сына
Предал смертному суду.
А под совести порукой
Правдой тычь не в бровь, а в глаз,
И, как Яков Долгорукой,
Смело рви царев указ!
Царь вспылит, но вмиг почует
Силу истины живой, –
И тебя он расцелует
За порыв правдивый твой.
И близ жаркой царской груди
Были люди хороши,
Люди правды, чести люди,
Люди сердца и души:
Друг – Лефорт, чей гроб заветный
Спрыснут царской был слезой,
Шереметев – муж советный,
Князь Голицын – боевой, –
Князь Голицын – друг победам,
Личный недруг Репнину,
Пред царем за дело с шведом
Тяжко впавшему в вину.
Левенгаупта без пощады
Бьет Голицын, весь – война.
«Князь! Проси себе награды!»
– «Царь, помилуй Репнина!»
Царь с Данилычем вел дружбу,
А по службе – всё в строку,
Спуску нет, – сам начал службу
Барабанщиком в полку.
Под протекциею женской
Не проскочишь в верхний сан!
Царь и сам Преображенской
Стал недаром капитан.
Нет! – Он бился под Азовом,
Рыскал в поле с казаком
И с тяжелым и суровым
Бытом воина знаком.
Поли воинственной стихии,
Он велел о той поре
Только думать о России
И не думать о Петре.
И лишь только отвоюет –
Свежим лавром осенен,
Чинно князю рапортует
Ромодановскому он.
И, вступая постепенно
В чин за чином, говорил:
«Князь-де милостив отменно,
Право, я не заслужил».
В это время Русь родная,
Средь неведения тьмы,
Чернокнижье проклиная,
Книг боялась, как чумы,
Не давалась просвещенью,
Проживала как пришлось
И с славянской доброй ленью
Всё спускала на авось, –
И смотрела из пеленок,
Отметаема людьми,
Как подкинутый ребенок
У Европы за дверьми.
«Как бы к ней толкнуться в двери
И сказать ей не шутя,
Что и мы, дескать, не звери, –
Русь – законное дитя!
Как бы в мудрость иноземнее
Нам проникнуть? – думал он. –
Дай поучимся у немцев!
Только первый шаг мудрен».
Сердце бойко застучало –
Встал он, время не губя:
«На Руси всему начало –
Царь, – начну же я с себя!»
И с ремесленной науки
Начал он, и, в деле скор,
Крепко в царственные руки
Взял он плотничий топор.
С бодрым духом в бодром тела
Славно плотничает царь;
Там успел в столярном деле,
Там – глядишь – уж и токарь.
К мужику придет: «Бог помочь!»
Тот трудится, лоб в поту.
«Что ты делаешь, Пахомыч?»
– «Лапти, батюшка, плету,
Только дело плоховато, –
Ковыряю как могу,
Через пятое в десято».
– «Дай-ка, я те помогу!»
Сел. Продернет, стянет дырку, –
Знает, где и как продеть,
И плетет в частоковырку,
Так, что любо поглядеть.
В поле к праздному владельцу
Выйдет он, найдет досуг,
И исправит земледельцу.
Борону его и плуг.
А на труд свой с недоверьем
Сам всё смотрит. «Нет, пора
Перестать быть подмастерьем!
Время выйти в мастера».
И, покинув царедворский
Штат, и чин, и скипетр свой,
Он поехал в край заморский.
«Человек-де я простой –
Петр Михайлов, плотник, слесарь,
Подмастерье», – говорит.
А на царстве там князь-кесарь
Ромодановский сидит,
Федор Юрьич. – Он ведь спросит
От Петра и то и се, –
И рапортом он доносит
Князю-кесарю про всё.
«Вот, – он пишет, – дело наше
Подвигается, тружусь,
И о здравье Вашем, Ваше
Я Величество, молюсь».
И припишет вдруг: «Однако
Всё я знаю, не дури!
Не грызи людей, собака!
Худо будет, князь, смотри!»
Навострившись у голландцев,
Заглянув и в Альбион,
У цесарцев, итальянцев
Поучился также он.
Стал он мастер корабельный,
И на всё горазд притом:
Он и врач довольно дельный,
И хирург, и анатом,
Физик, химик понемногу,
И механик неплохой, –
И в обратную дорогу
Снарядился он домой.
Для уроков же изустных,
Что он Руси дать желал,
Он учителей искусных
Ей из-за моря прислал.
Полно втуне волочиться!
Дворянин! Сади сынка
Букве, цифири учиться,
Землемерию слегка!
Только все успехи плохи
И ученье ни к чему.
Русский смотрит: скоморохи
В немцах видятся ему, –
И учителям не хочет
Верить, что ни говори,
Немец, думает, морочит:
Все фигляры! штукари!
Всё в них странно, не по-русски.
Некрещеный всё народ!
Нос табачный, платья узки,
Да и ходят без бород.
Как им верить? Кто порука?
И – не к ночи говоря –
Козни беса – их наука!
Изурочили царя.
И державный наш работник
Посмотрел, похмурил взор,
Снова вспомнил, что он плотник,
Да и взялся за топор.
Надо меру взять иную!
Русь пригнул он… быть беде!
И хватил ее, родную,
Топором по бороде:
Отскочила! – Брякнул, звякнул
Тот удар… легко ль снести?
Русский крякнул, русский всплакнул:
Эх, бородушка, прости!
Кое-где и закричали:
«Как? Да видано ль вовек?»
Тсс… молчать! – И замолчали –
Что тут делать? – Царь отсек.
И давай рубить он с корня:
Роскошь прочь! Кафтан с плеча!
Прочь хоромы, пышность, дворня!
Прочь и бархат и парча!
Раззолоченные тряпки,
Блестки – прочь! Всё в печь вались!
Скидывай собольи шапки!
Просто – немцем нарядись!
Царь велел. Слова коротки.
Простоты ж пример в глазах;
Сам, подкинув он подметки,
Ходит в старых сапогах.
Из заветных, тайных горниц,
Из неведомых светлиц
Вывесть велено затворниц –
И девиц, и молодиц.
В ассамблею! – Душегрейки
С плеч долой! Таков приказ.
Страх подумать: белы шейки,
Белы плечи напоказ!
Да чего? – Полгруди видно,
Так и в танец выходи!
Идут, жмурятся… так стыдно!
Ручки к глазкам – не гляди!
А приказу всё послушно.
Женки слезы трут платком,
Царь же потчует радушно
Муженьков их табаком.
Табакерки! Трубки! – В глотку
Хоть не лезет, а тяни!
Порошку возьми щепотку –
В нос пихни, нюхни, чихни!
Тянут, нюхают. Ну, зелье!
Просто одурь от него.
Эко знатное веселье! –
А привыкнешь – ничего –
Сам попросишь. – В пляс голландский,
Хоть не хочется, иди!
Эй ты там, сынок дворянский!
Выходи-ка, выходи!
«Lieber Augustin» – по звуку
На немецкий лад кружи!
Откружил – ступай в науку!
А научишься – служи!
Мало дома школьных храмин –
За границу поезжай!
А воротишься – экзамен
Царь задаст, не оплошай!
Сам допросит, выложь знанья –
Цифирь, линии, круги!
А не сдержишь испытанья –
И жениться не моги!
Не позволит! – Оглянулся:
Он уж там – и снова весь
Мысль и дело, – покачнулся,
Задремал ты – он уж здесь.
Там нашел он ключ целебный,
Там – серебряный рудник,
Там устроил дом учебный,
Там богатств открыл родник,
Там взрывает камней груду,
Там дворян зовет на смотр, –
А меж тем наука всюду,
И в науке всюду Петр –
Рыщет взглядом, сводит брови…
Там – под Нарвой храбрый швед
Учит нас ценою крови
Трудной алгебре побед.
Научились. Под Полтавой
Вот он грозен и могуч!
Голос – гром, глаза – кровавый
Выблеск молнии из туч.
Враг разбит. Победа наша!
И сподвижник близ него –
Князь Данилыч Алексаша,
Славный Меншиков его.
От добра пришлось и к худу:
Смелый царь вступил на Прут,
И – беда случись: отвсюду
Злые турки так и прут.
Окружили. Дело круто.
Торжествует сопостат, –
И Великий пишет с Прута
В свой встревоженный Сенат:
«Не робеть! – Дела плохие.
Жизнь Петру недорога.
Что тут Петр? Важна Россия.
Петр ей так, как вы, слуга.
Только б чести не нарушить!
Против чести что коль сам
Скажет Петр – Петра не слушать!
То не царь уж скажет вам.
Плен грозит. За выкуп много
Коль потребуют враги –
Не давать! Держаться строго!
Деньгу крепко береги!»
Но спасает властелина
И супруга своего
Черна бровь – Екатерина,
Катя чудная его.
Хитрый путь она находит,
Клонит к миру визиря
И из злой беды выводит
Изумленного царя.
Гнев ли царский на раската,
Царь Данилычем взбешен, –
Казнь ему! Данилыч к Кате,
Та к царю – и князь прощен.
Раз, заметив захолустье,
Лес, болотный уголок,
Глушь кругом, – при невском устье
Заложил он городок.
Шаток грунт, да сбоку море,
Расхлестнем к Европе путь!
Эта дверь не на затворе.
Дело сладим как-нибудь.
Нынче сказана граница,
Завтра – срублены леса,
Чрез десяток лет – столица,
Через сотню – чудеса!
Смерть смежила царски очи,
Но бессмертные дела,
Но следы гигантской мочи
Русь в наследье приняла.
И в тот век лишь взор попятишь –
Всё оттоль глядит добром,
И доселе что ни схватишь –
Откликается Петром, –
И петровскую стихию
Носим в русской мы крови
Так, что матушку Россию
Хоть «Петровией» зови!
А по имени любовно
Да по батюшке назвать,
Так и выйдет: «Русь Петровна», –
Так извольте величать!
Всюду дум его рассадник, –
И прекрасен над рекой
Этот славный «Медный всадник»
С указующей рукой.
Так державно, так престольно
Он глядит на бег Невы,
Что подходишь – и невольно
Рвется шапка с головы.
Под стопами исполина
Золотые письмена
Зри: «Петру – Екатерина» –
И пойми: Ему – Она!
И, на лик его взирая,
С сладким трепетом в груди,
Кончи: «Первому – Вторая» –
И без шапки проходи!
Перейти на страницу:
