Похожа эта быль на сказку,
А может быть, на анекдот.
В лесу заснеженном февральском
На лыжах женщина идет.
По снегу стелется поземка,
Порывы ветра холодны.
Идет на лыжах незнакомка,
А ей, должно быть, хоть бы хны!..
В купальнике, почти что голой,
На лыжах женщина идет,
Как будто ню французской школы,
А впрочем, нет, наоборот!..
Французы люди не такие,
Им не присущ такой азарт:
Они померзли здесь, в России,
Куда привел их Бонапарт.
Патриотических восторгов
На этот раз не разделя,
Скажу, что сам не рад нисколько
Свирепой стуже февраля.
Скажу, что я поклонник лета,
Сторонник солнечной весны,
А эта женщина раздета,
И ей зимою хоть бы хны!..
На соснах и березах иней,
Мне в зимнем холодно пальто.
Ей восхищен как героиней,
Сам не способен я на то.
Скажу, что женщина такая
Не на снегу понятна мне.
Такую я воспринимаю
На синей, солнечной волне,
На берегу реки журчащей,
Когда вокруг цветы цветут,
Иль где-нибудь в таежной чаще,
Когда шмели гудят, а тут
Понамело сугробы за ночь…
И этот случай не вранье:
Собкович Алексей Степаныч
Сфотографировал ее!
1963
Илюша Френкель, фронтовой поэт,
Однажды мне сказал: — Давай закурим!—
И я курил все двадцать девять лет!
А мы тут о влияниях толкуем,
Напрасно называем имена!..
Есенин, Маяковский, Северянин
И Блок не оказали на меня
Столь долгого и вредного влиянья!
1963
Естественно очень, что бюрократизм
Поэтам бранить полагается.
«Ко всем чертям с матерями катись!»
А он черта с два покатится!
На собственном опыте это постиг,
Могу во весь голос кричать я,
Но самый толковый и сильный стих
Слабее, чем справка с печатью.
Поэта — романтика и чудака —
Могу я утешить, конечно:
Стихи, может быть, проживут века,
А справка недолговечна!
1963
Видел я во всем величье
Необъятную тайгу,
Но грибы сбираю нынче
Не в лесу, а на лугу.
На лугу, большом, зеленом,
Собирать грибы могу,
Потому что шампиньоны
Здесь на каждом на шагу.
Пусть они не чемпионы
Из известных мне грибов,—
Луговые шампиньоны
Собирать всегда готов.
Их собрать совсем не сложно,
А потом всегда, везде
Доказать их пользу можно
На большой сковороде.
1964
Часов примерно девять вечера.
Смотрю-любуюсь на закат,
Который в светлом небе Севера
Зелено-сине-желтоват.
В нем что-то солнечно печальное,
В нем увядания мотив,
Но краски столь необычайные…
Он удивительно красив!
1964
Когда безумный воевода
Якуцкий основал острог,
То выбрал для него болото,
И хуже выдумать не мог.
А он хотел, чтоб было хуже,
Чтоб у любого казака
По вечерам щемила душу
Солончаковая тоска.
Но годы шли. Трудились годы
Над нищетой болотных недр:
Острог Якуцкий вырос в город
И в административный центр.
Хоть место маложивописно,
Вбивались свайные столбы
По жестким требованьям жизни
И по иронии судьбы.
Вокруг забытого острожка
Велит история сама
На сваях, как на курьих ножках,
Большие возводить дома.
Вступают в быт асфальт и камень,
Электросвет ломает тьму,—
И после драки кулаками
Махать, пожалуй, ни к чему.
1964