Век перевода (2005)
На нашем литературном портале можно бесплатно читать книгу Век перевода (2005), Витковский Евгений Владимирович-- . Жанр: Поэзия. Онлайн библиотека дает возможность прочитать весь текст и даже без регистрации и СМС подтверждения на нашем литературном портале bazaknig.info.
Название: Век перевода (2005)
Дата добавления: 16 январь 2020
Количество просмотров: 370
Век перевода (2005) читать книгу онлайн
Век перевода (2005) - читать бесплатно онлайн , автор Витковский Евгений Владимирович
Сменилось столетие, сменилось тысячелетие: появилось новое средство, соединяющее людей — Интернет. Люди могут заниматься любимым жанром литературы, не отходя от экрана. Благодаря этому впервые в России издается антология поэтического перевода, созданная таким способом. Ничего подобного книгоиздание прежних столетий не знало. Эта книга открывает новую страницу искусства.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
Перейти на страницу:
КРЕМАЦИЯ СЭМА МАК-ГИ
Навидались дел, кто денег хотел,
Кто золото здесь искал;
Тут въявь и всерьез въелся в жилы мороз —
Сказанья полярных скал;
Но поди опиши ночь в палярной глуши —
Господи, помоги! —
Ту ночь, когда средь Лебаржского льда
Сжег я Сэма Маг-Ги.
Нешто гнали враги теннессийца Мак-Ги, что хлопок растил испокон, —
Узнай-ка поди; но Юг позади, а впереди — Юкон.
Сэм искал во льду золотую руду, повторяя на холоду,
Мол, дорогой прямой отвалить бы домой, твердил, что лучше в аду.
Сквозь рождественский мрак упряжки собак на Доусон мчали нас.
Кто болтает о стуже? Льдистый коготь снаружи раздирал нам парки в тот час.
На ресницах снег, не расклеишь век, да и ослепнешь совсем;
Уж чем тут помочь, но всю эту ночь хныкал один лишь Сэм.
Над головой стихнул вьюги вой, над полостью меховой;
Псы поели в охотку, звезды били чечетку, и Сэм подал голос свой,
Он сказал: «Старина, мне нынче — хана, думаю, сдохну к утру;
Вспомни просьбу мою в ледяном краю после того, как помру».
Полумертвому «нет» не скажешь в ответ; а Сэм стонать продолжал:
«Пуще день ото дня грыз холод меня — и в железных тисках зажал.
Но лечь навсегда под покровом льда… Представить — и то невтерпеж;
Счастьем или бедой, огнем иль водой — поклянись, что меня сожжешь».
Смерть пришла на порог — торговаться не впрок, я поклялся: не подведу:
И утро пришло, но как тяжело пробужденье на холоду!
Сэму виделась тропка у плантации хлопка где-то в стране родной:
А к ночи Мак-Ги отдал все долги, превратился в труп ледяной.
Дыхание мне в той гиблой стране ужас перехватил,
Обещанье дано — его все одно нарушить не станет сил;
Труп к саням приторочен, торопись иль не очень — не об этом в итоге речь,
Покорствуй судьбе, долг лежит на тебе: что осталось — то надо сжечь.
Моги не моги, а плати долги, у тропы — особая власть.
Проклинал я труп, хоть с замерших губ не позволил ни звуку пасть.
Ночь темна и долга, и собаки в снега протяжное шлют вытье,
Укоряя меня кружком у огня: не сделано дело твое.
Вливался мой страх в этот бедный прах, тянулись дни и часы,
Но я, как слепой, шел всё той же тропой; оголодали псы;
Надвигалась тьма, я сходил с ума, жратва подошла к концу,
Я место искал, он — щерил оскал; и стал я петь мертвецу.
И добрел я тогда до Лебаржского льда — попробуй, не очумей!
Там намертво врос в ледовый торос кораблик «Алиса Мэй».
Я на Сэма взглянул и тихо шепнул, хоть был заорать готов:
«Черт, операция! Будет кр-ремация — высший-из-всех-сортов!»
Я взялся за труд: вскрыл полы кают, котел паровой зажег,
Даже увлекся: насыпал кокса, не иначе — Господь помог;
Ох, было дело: топка взревела, такое заслышишь — беги!
Я в горячей мгле схоронил в угле тело Сэма Мак-Ги.
Я решил, что не худо прогуляться, покуда тлеет покойник в дыму;
Меркло небо во мраке, завывали собаки, быть поблизости — ни к чему.
Всюду снег и лед, но горячий пот на лбу смерзался корой;
Я долго бродил, но котел чадил и в небо стрелял порой.
Сказать не могу, как долго в снегу длился тяжелый гул;
Но небо врасхлест посветлело от звезд — и я вернуться рискнул;
Пусть меня трясло, но себе назло я сказал: «Ну, вроде пора —
Догорел твой друг!» — и открыл я люк, заглянул в потемки нутра.
Я-то парень неробкий, но в пылающей топке Сэм спокойно сидел внутри:
Улыбаясь слегка, он издалека крикнул мне: «Дверь затвори.
Здесь тепло весьма, но кругом зима — как бы снегу не намело:
Как в минуту сию, лишь в родном краю было мне так же тепло».
Навидались дел, кто денег хотел,
Кто золото здесь искал;
Тут въявь и всерьез въелся в жилы мороз —
Сказанья полярных скал;
Но поди опиши ночь в полярной глуши —
Господи, помоги! —
Ту ночь, когда средь Лебаржского льда
Сжег я Сэма Маг-Ги.
БАЛЛАДА О ГРОБНИЦЕ ЛЕНИНА
Это слышал я в баре у Кэйси —
Савецкаво парня рассказ,
Что свалил с Лубянки для горькой пьянки
И сумел добраться до нас,
От кровавой звезды уволок во льды
Шрам да выбитый глаз.
Ленин спит в саркофаге, реют красные флаги, и трудяги, к плечу плечом,
Словно крысы, входя, ищут нюхом вождя — прощаются с Ильичом.
Смотрят пристально, чтоб бородку и лоб в сердце запечатлеть,
Вобрать до конца в себя мертвеца, который не должен истлеть.
Серые стены Кремля темны, но мавзолей багров,
И шепчет пришлец из дальней страны: "Он не умер, он жив-здоров".
Для паломников он — мерило, закон, и символ, и знак, и табу;
Нужно тише идти — здесь спит во плоти их бог в хрустальном гробу.
Доктора в него накачали смолу для покоя людских сердец,
Ибо если бог обратится в золу, то и святости всей конец.
Но я, тавариш, нынче поддал… и открою тебе секрет,
Я своими глазами это видал — других свидетелей нет.
Я верно служил Савецкай стране — чекистом и палачом,
Потому в живых оставаться мне всё одно не дадут нипочем;
Тех, кто видел такое, не оставят в покое, будь сто раз себе на уме,
За это дело только расстрела я дожидался в тюрьме.
Но сумел сбежать, а в себе держать больше тайну я не могу;
Бородой Ильича поклянусь сгоряча, разрази меня гром, коль солгу.
На Красную площадь меня занесло — поглядеть на честной народ,
На всякое Марксово кубло, что к Мавзолею прет;
Толпится там москаль, грузин, туркмен, татарин-волгарь,
Башкир и калмык, латыш и финн, каракалпак и лопарь,
Еврей, монгол, киргиз, казах; собравшись из дальних мест,
Толпа стоит со слезами в глазах, этакий ленинский съезд.
Сколько лет прошло, а их божество закопать еще не пора,
Они — будто плакальщики того, кто умер только вчера.
Я видел их, бредущих в тоске, кротко шепча слова.
У меня, понятно, плясала в башке водка, стакан или два.
Шла, как всегда, людская чреда, обыденная вполне,
Но с трудом в этот миг удержал я крик, ибо призрак явился мне.
Да, меня отыскал этот волчий оскал: таков был только один —
Никто иной, как зарезанный мной князь Борис Мазарин.
Ты не думай так, что мне б не в кабак лучше пойти, а к врачу;
У алкаша тоже есть душа, я спиртом ее лечу.
Без выпивки мне забыть не дано служение делу зла,
За мной бегущие, как в кино, лица людей и тела.
Но страшнее всех этот черный грех, позабыть я пытаюсь зря
То, как был убит Борис Мазарин, верный слуга царя.
Его, дворянина, мы взяли врасплох: нам повезло однова;
И мать, и сына, и дочек всех трех прикончили мы сперва.
Мы пытали его, твердя: «Говори!», — а он молчал: ишь, каков!
Тогда мы распяли его на двери остриями грязных штыков.
Но он с презрением бросил нам: «Чертово шакалье!
Сто к одному вас я возьму, сгину за дело свое».
И я задрожал и ему кинжал в глотку воткнул до конца,
Чтоб затем в тюрьме утопить в дерьме готового мертвеца.
Конец казаку, да и всей родне, и они б воскресли навряд…
Только князь шагает прямо ко мне, и местью глаза горят.
(Может, это бред, может, пьяный вздор моей головы дурной?)
Так я увидал мерцающий взор человека, убитого мной.
И в огне его глаз я прочел приказ, он короток был и прям;
Безвольный, тупой, я слился с толпой, скорбно ползущей к дверям.
Не знаю, реален он был или мним, но строго за ним в аккурат —
Всё шел я за ним, всё шел за ним и скоро вошел в зиккурат.
Там свет всегда холоднее льда и дует вечный сквозняк;
Спотыкаясь, в поту, как в пустоту я сделал по лестнице шаг.
Я кричал бы, да горло сухостью сперло; и, его не найдя руки,
Подумал — нет, уж какой там вред способны творить мертвяки.
Увы, надеждам моим вопреки, он сам нащупал меня,
Плечо мое зажала в тиски костлявая пятерня.
Не казак удалой, а череп гнилой, проломлен высокий лоб…
Вот и зал, где Ленин лежал, нетленен, всунут в хрустальный гроб.
Ступив за порог, я всё так же не мог ни вырваться, ни упасть:
Будто клешня, вцепилась в меня его ледяная пясть.
Вспоминать не хочу, как к Ильичу мы подошли наконец,
Жестом недобрым к собственным ребрам вдруг потянулся мертвец.
Затрещала рубашка, кости хрустнули тяжко, а потом единым рывком
Из груди, смеясь, выхватил князь сердца кровавый ком…
Кабы просто ком бы!.. Как выглядят бомбы, я узнал на своем веку.
А он хохотнул… и БОМБУ метнул прямо в ленинскую башку.
За вспышкой слепящего огня раздался бешеный рев.
И мир обрушился на меня, он стал кровав и багров.
Потом и вовсе исчез во тьме; я очнулся, едва живой,
Не то в больнице, не то в тюрьме свет мерцал над моей головой:
А рядом призрачная орда ворочалась тяжело,
Из всей толпы в мавзолее тогда одному лишь мне повезло.
Твердили, что всё это было во сне, — а сны, понятно, не в счет, —
Но по их глазам было ясно мне, что я назначен в расход.
С Лубянки в итоге я сделал ноги, да не о том рассказ,
Не прими за брехню, но я объясню, как дела обстоят сейчас…
Гепеу закон охраняет свой, ему никогда не спех;
Мавзолей на ремонте — так не впервой: он снова открыт для всех.
Там Ленин лежит на все времена, как символ, знак и табу,
И плетутся вшивые племена, благодаря судьбу;
Раз Ленин нетленен, то мир неизменен, протухнет — падет Совдеп,
А не сгнил он покуда — охрана не худо зарабатывает на хлеб.
Но к стеклянному гробу подойти ты попробуй, при этом надо учесть:
Нетленная рожа на воск похожа… но это же воск и есть.
Расскажут тебе про искусство врача, про чудотворный бальзам,
Но там — лишь чучело Ильича, уж поверь ты моим глазам.
Бомба брошена в гроб прямо в лысый лоб, это я увидеть успел.
Всё гремит надо мной гул волны взрывной… а Ленин, выходит, цел?
Я кричу, и пусть дрожит мавзолей: кто придумал такую дрянь?
Не веришь — времени не пожалей, пойди туда да и глянь.
Ты решил — смутьян безумен и пьян… Нет, я не полезу в раж,
Рубану сплеча: там нет Ильича, там лежит восковой МУЛЯЖ.
Это слышал я в баре у Кэйси —
Савецкаво парня рассказ,
Это был пролетарий с развороченной харей
Представитель народных масс.
Ну, а если поймешь, где тут правда, где ложь, —
Стало быть, в добрый час.
Перейти на страницу:
