Шутки кончились. Книга стихов

катарсис подлинный.

Говорят, узнав, как они погибли,

даже родня покатывалась со см

е

ху.

Впрочем, на панихиде всё было чинно.

Говорят, о них уже пишут гимны,

шьют в их честь сувениры из синтепона и меха,

тёзкам их наливают бесплатно в

и

на.

Говорят, без упоминания их имён

не обходится даже репортаж о погоде,

даже интервью с заштатной кухаркой.

Все подряд слетелись, как мухи на мёд,

и изрекают разные глупости, вроде:

«Видно, Буджум ошибистей Снарка!»

Прелесть в том, что кто бы как ни галдел,

какие бы умники ни кружили звенящим роем,

чьих бы ни задевали чувств,

действительное положение дел

известно только мёртвым героям.

И мне.

Но я промолчу.

сентябрь 2009

«Степан просыпается рано — после семи не выходит спать...»

Уважали дядю Стёпу

За такую высоту.

Шёл с работы дядя Стёпа —

Видно было за версту.

Сергей Михалков

Степан просыпается рано —

после семи не выходит спать.

Встаёт, стопкой книг подпирает

продавленную кровать.

Идёт умываться,

в проёме дверном не застряв едва.

Решает не бриться: зачем?

Весь день в дому куковать.

Стоит у конфорки, согнувшись,

накинув пальто из драпа:

«Как холодно, Господи,

а ведь уже середина лета...»

Квартиры в старинных домах

бывают похуже склепа.

Степан хочет сесть на стул,

но, подумав, садится на пол.

Вчера приходил репортёр —

микрофон на манер тарана.

Хотел секрет долголетия,

обстоятельства смерти сына,

рассказ, как живётся в бывшем Союзе

бывшему великану...

Степан бормотал бессвязно,

сидел пустым манекеном.

А что тут расскажешь? Автору

приспичило сдобрить поэму пафосом.

Мол, «будет герой жить вечно»...

Вечно.

Попробуй сам!

Сегодня мутно и тихо,

от пола ног не отнять.

Согреться бы как-то,

убить бы ещё полдня —

часов до шести: в шесть обычно

детишки приходят и в дверь звонят,

и тащат его во двор

показывать очередных щенят,

и вечно им нужно снимать с берёзы

какого-нибудь кота,

и виснут на нём, и просят:

«На плечах покатай!»

Но самое главное —

они ему не велят сутулиться.

Степан выдавливает себя

из сырой квартиры на улицу,

Степан распрямляет плечи,

вытягивается

во весь свой

     огромный

          Р О С Т,

Степан становится выше заборов,

выше вороньих гнёзд.

«Деда, а можешь достать до звёзд?»

Нет, говорит Степан,

только до третьего этажа.

И смеётся так,

что во всём квартале

стёкла дрожат.

август 2008

«В волшебном городе N огни Рождества светлее и резче...»

В волшебном городе N огни Рождества светлее и резче.

Дети-сироты, получая с утра подарки

               согласно обычаю,

Знают, что их принёс Дед Мороз,

               дух снегов и метелей.

Знают — у него в упряжке олени

               или северные овчарки.

Распихивая по полкам и ящичкам нужные красивые вещи,

Они хотят, чтобы мир был немного обыденнее и циничнее,

Чтобы волшебный дед

          оказался обманкой родителей,

Подкладывающих чадам

               рождественские подарки.

А Дед, наблюдая за ними

          из снежного своего запределья,

Жалеет,

         что существует,

          пожимает плечами: