Собрание стихотворений
На нашем литературном портале можно бесплатно читать книгу Собрание стихотворений, Чичибабин Борис Алексеевич-- . Жанр: Поэзия. Онлайн библиотека дает возможность прочитать весь текст и даже без регистрации и СМС подтверждения на нашем литературном портале bazaknig.info.
Название: Собрание стихотворений
Автор: Чичибабин Борис Алексеевич
Дата добавления: 16 январь 2020
Количество просмотров: 417
Собрание стихотворений читать книгу онлайн
Собрание стихотворений - читать бесплатно онлайн , автор Чичибабин Борис Алексеевич
Это издание представляет собой наиболее полное собрание стихотворений выдающегося поэта XX века Бориса Алексеевича Чичибабина (1923–1994). Ему выпала трудная судьба: Вятлаг, неприкаянность после освобождения, годы отверженности, замалчивания… Борис Чичибабин разделил всю боль, тревоги и надежды своего народа и выстоял. В своей жизни и поэзии он исповедовал принцип, сформулированный Бетховеном (кстати, это его любимое изречение): «Единственный героизм — видеть мир таким, как он есть, и все-таки любить его». Так он жил, так он писал.
В книгу также включены рукописные сборники 1950-х годов, комментарии к стихам поэта.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
Перейти на страницу:
ГАРМОНИЯ {446}
Гармония бывает разная.
Еще чуть-чуть пожившим мальчиком
я знал, что знамя наше — красное,
что жизнь добра, а даль заманчива.
С тех пор со мной бывало всякое —
бросало в жаркое и в зябкое,
вражда не отличалась логикой,
да и любовь была не легенькой…
Сказать ли пару слов об органах?
Я тоже был в числе оболганных,
сидел в тюрьме, ишачил в лагере,
по мне глаза девчачьи плакали.
Но, революцией обучен,
смотрел в глаза ей, не мигая,
не усомнился в нашем будущем
и настоящего не хаял.
Пусть будет все светло и зелено.
Ведь, если солнце и за тучами,
его жара в росе рассеяна,
в осанке женщины задумчивой,
в чаду очей, что сердцем знаемы,
в ознобе страсти, в шуме лиственном,
ну, и, конечно, в нашем знамени,
в том самом, ленинском, единственном.
Я знаю в ранах толк и в лакомствах,
и труд, и зори озорные.
О нет, на жизнь не стоит плакаться,
покуда в землю не зарыли.
В беде и в радости ни разу я
доспехи не таскал картонные.
Гармония бывает разная.
Я выстрадал тебя, Гармония.
* * *
Сколько б ни бродилось, ни трепалось {447}, —
а, поди, ведь бродится давно, —
от тебя, гремящая реальность,
никуда уйти мне не дано.
Что гадать: моя ли, не моя ли?
Без тебя я немощен и нищ.
Ты ж трепещешь мокрыми морями
и лесными чащами шумишь.
И опять берешь меня всего ты,
в синеве речной прополоскав,
и зовешь на звонкие заводы,
и звенишь — колдуешь в колосках.
Твой я воин, жаден и вынослив.
Ты — моя осмысленная страсть.
Запахи запихиваю в ноздри,
краски все хочу твои украсть.
Среди бед и радостей внезапных,
на пирах и даже у могил
не ютился я в воздушных замках
и о вечной жизни не молил.
Жить хочу, трудясь и зубоскаля,
роясь в росах, инеем пыля.
Длись подольше, смена заводская,
свет вечерний, добрые поля.
Ну, а старость плечи мне отдавит,
гнета весен сердцем не снесу, —
не пишите, черти, эпитафий,
положите желудем в лесу.
Не впаду ни в панику, ни в ересь.
Соль твоя горит в моей крови.
В плоть мою, как бешеные, въелись
ароматы терпкие твои.
Ну так падай грозами под окна,
кровь морозь дыханием «марусь», —
все равно, покуда не подохну,
до конца, хоть ты мне и не догма,
я тебе — малюсенький — молюсь.
* * *
Как Алексей Толстой и Пришвин {448},
от русской речи охмелев,
я ветром выучен и призван
дышать и думать нараспев.
О ритм реальности и прелесть!
Твои раздолье и роса
и мне до смерти не приелись,
и сам заказывал друзьям
идти, заглядывая в лица,
чем есть, с попутчиком делиться,
входить в колхозные дома,
смотреть багряные грома,
в трескучих рощах рыскать чертом,
веслом натруживать плечо
и обходиться хлебом черствым
да диким медом желтых пчел,
от русской речи охмелев,
сквозь ночь лететь на помеле
и кликать голосом охрипшим,
как Алексей Толстой и Пришвин.
Бери в товарищи того ты,
кто никому не господин,
чьи руки знают вкус работы,
чьи ноги знают вкус пути,
кто слов не толк в бумажной ступке,
а знает толк в лихом поступке,
кто любит запах хвой и вод
и сам из вольных воевод.
Я — сын Двадцатого столетья,
но перед будущим в долгу,
и ни отстать, ни постареть я
с друзьями рядом не могу.
Шумим листвой, капелью брызжем,
по рощам бронзовым и рыжим,
светлы от женщин и дерев,
близки своим и рады пришлым,
как Алексей Толстой и Пришвин,
от русской речи охмелев.
Люди — радость моя
ГОРЯЧИЙ РЕМОНТ {449}
На цементном заводе
в печи получился прогар.
Были подняты на ноги
все мастера футеровки.
«Не полезу», — взмолился
один малодушный и робкий.
«Ну и брысь от греха!» —
бригадир его спатки прогнал.
Ночь стояла в степи
и казалась совсем нежилой.
Было очень темно.
Редко-редко снежинка порхала.
Печь сливалася с ночью.
Она разевала жерло.
Алым светом на ней
обозначилось место прогара.
Сто пятнадцать по Цельсию.
Тут уже не до дремот.
У стоявшего близко
спина на морозе взопрела.
Собирали народ.
Футеровщики были в сомбреро,
в куртках, в валенках все.
Ожидался горячий ремонт.
Для несведущих лиц
объясняю попутно и кратко:
печь — труба на опорах,
в ней вечно бушует циклон.
И когда от огня
кое-где нарушается кладка,
это пекло мостят
кирпичами и жидким стеклом.
Мастер обжига был
огорчен перерывом досадным:
вся работа насмарку,
а тут еще насморк схватил…
Но уже футеровщики
влазили тесным десантом,
и в густой черноте
разгоравшийся факел светил.
От косматого войлока
ставшие, как мексиканцы;
люди в жарком жерле
волочили кирпич на плече,
заливали стеклом,
чтоб тому кирпичу не ссыхаться,
и железные клинья
вбивали промеж кирпичей.
А потом выходили,
шатаясь от жуткого жара,
и водой из сифонов
плескали друг другу в тела.
И вся смена, вся степь
им ладони горелые жала.
И смеялись они,
и стояли в чем мать родила.
«Отвернитесь, девчата!» —
кричали и пламенем пахли.
И не раз, и не два
им дыханье в груди переймет.
Я б как заповедь взял,
отирая тяжелые капли,
что поэзия вся —
это тоже горячий ремонт.
Перейти на страницу:
Рекомендуем к прочтению
