Лирика. Поэмы (СИ)

Развлечений в жизни - мизер,

И к любви слова глухи.

Но однажды, но однажды

Рядом вспыхнуло тепло,

И отчаянно, отважно

до меня оно дошло.

Плавно двигались на воле

Волны жгучего тепла,

То любовь попала в поле,

Холод выгорел дотла.

Молчаливо и упрямо

Ток бежал к тебе, ко мне,

Средь людей, сидящих прямо,

Были мы наедине.

Да и мы для них прохладны,

Ток совсем не виден им,

Внешне даже благородны,

И в любви не виден дым.

А меж нами расстоянье.

Как же прыгал ток ко мне?

В чем мы видели признанье

На глазном, прекрасном дне?

Нет, лучились каждой клеткой,

Понимали между строк.

Ток не видела соседка

Да и сам Илья - пророк.

Не могу восстать из мрака,

Будто сплю в туманной мгле,

Жизнь, обсыпанная маком,

Как листочки в бледной тле.

Надоела дрема всуе

В суете рабочих тем.

Эх, забыться б в поцелуе!

Но как вредно! И мед ем.

1989

Долото

Люди думают стихи писать легко,

Будто стружку сбросить с долото.

ДА, но где теперь перо?

Шарик пишет нам давно.

Долото, ты долото,

С тобой встречусь лишь в кино.

С детства помню я лото и долото.

В детстве бегала к сараям,

Где работал Бог - рубанок,

Бегал пес и бодро лаял,

Стружку мне бросал в подарок.

В детстве странно я одета,

Сшито маминой рукой,

Гордость в детстве не задета.

Детство - друг ты мой простой .

Ну, а гордость, не в лохмотьях,

Смотрит зоркими глазами,

В стружках есть игрушек сотни,

Только надо быть с очами.

Да, с очами, как у папы,

Сероглазых с древних пор,

А бюджетные заплаты -

Это есть наследие гор.

Папа, милый, добрый папа,

Битый сотнями врагов,

С ним готовилась расплата на войне,

Но он таков,

Что за жизнь держался крепко,

Был и снайпером он метким,

Выжил вопреки войне,

В стружках счастье выдал мне.

Года прошли. Есть сожаление

О том, сто порваны стихи,

В них папины ушли волнения,

И письма от него тихи.

Их просто нет, а те, что были

Лежат еще в его дому,

Глотают то, что есть от пыли,

Лежат с историей в ладу.

Когда-то мама очень рано,

Вставала и пекла блины,

Теперь же клип с телеэкрана

Поет будильником, а мы?

А мы уж не печем блины.

Игра, игра кругом игра,

Телеэкран играет с нами,

Там стружек пленочных гора

Играет певчими глазами.

В них хвалят всех, слегка лелея,

Меня, тебя и белый свет,

А славу пьют уже седея.

Бесславным, я даю совет:

Не подвергайтесь в жизни грусти,

У славы съемные плоды:

Снимают листья у капусты,

До кочерыжки - вы пусты.

И лучше бросить рассуждения -

Они, как дутые шары,

И сушат радости сомненья,

Спуская лишние пары.

Долото, ты долото,

С тобой встречусь лишь в кино.

11 января 1988

***

Флюгером застыли на деревьях

Три сороки, смотрят свысока

На людские и свои пороки,

Без волнений, творческих стремлений.

С высоты взирают не дыша,

Смотрят на людей - а те спешат.

В ясном небе, пьедестал морозный,

В инее от дышащих берез,

В этот день так мало льется слез,

И так часто смех звучит задорный.

На сороках модные цвета -

Те, что в моде годы и века.

Стекла, кирпичи, часы, уступы

Собрались в единый институт,

А внутри подъем есть, очень крут,

И с него уходят с думой скупо,

На глаза всевидящих сорок,

В армию служить обычный срок.

Армия вбирает людей умных,

Тех, кто может думать и дерзать,

Тех. Кто может очень много знать,

Забирает из компаний шумных.

И кричат, кричат тогда сороки,

Сокращая жизненные сроки.

И пустеют группы без ребят,

Зря резвятся полы на разрезах

Юбок, что на ножках очень нежных,

Ладно, и заманчиво сидят.

И с тоской глядят тогда сороки -

Отошли их молодые сроки.

В институте двери закрывают.

Что там изучают - я не знаю.

Знаю то, что знают лишь доценты,

Ассистенты, аспиранты и студенты.

Кто же я? Профессор всех наук?

Нет, я стихотворец этих мук.

Мне по нраву топот в коридорах,

Или пустота моих дорог.

Тогда слышно: чей-то голос строг,

Объясняет что-то без укора,

Тихим и доверчивым студентам,

Ходит взад, вперед в апартаментах.

Улетели строгие сороки,

Ветерок уносит иней прочь.

Красота лесов - мороза дочь -

В институт идет давать уроки:

Холода, терпенья, белой склоки,

Потеплев, уходит тихо прочь.

28 января 1988

***

Командировок тысячи в стране -

Они источник деловой работы,

Кто едет разбираться в кутерьме,

Кто бегает по складам как во тьме,

Кто план перемещает с криком: "Что, ты!"

И самолеты, поезда, машины

Порою заменяют телеграф,

И остаются, чуть плаксиво жены,

Скрывая раздражительные тоны,

В довольно непокорный нрав.

И я, их редкий представитель,

Лечу и еду, сбросив страх,

Потом расскажут, кто с кем видел,

И не поможет черный свитер,

От всех злословий, ох и ах.

А я люблю уйти с дороги,

И делать в жизни первый шаг,

И перепрыгивать пороги,

Пресечь словесные ожоги,

И думать, мысленно - я маг.

А за окном чернеет ночь,

И стук колес, почти не слышен,

И еду я с огнями прочь,

И говорю я лишь про дочь,

Про волосы ее в цвет вишен.

А вот и цель. Морозный воздух

Приятно щеки холодит,

И новый город - это отдых,

От всех заброшенных обид.

И сердце с городом парит.

Стучат трамвайчики по рельсам,

Везут людей на свой завод -

Такие сказочные рельсы,

Бегут сюда из года в год.

В дороге знающий народ.

Люблю узнать я новый город,

И новый цех, и стаю мыслей,

И для стихов есть новый повод -

Они над головой зависли.

Я не одна. Со мною - люди,

Чей опыт разумом пронизан,

Идут вопросы по карнизам -

Ответы - лестницей прелюдий -

Командировка вышла в люди.

5 февраля 1988

Человеческие ранги

Нельзя снимать венцы с царей умерших,

И править, возвеличив лишь себя,

Нам не спасти трагедий в ад ушедших,

И надо жить, прошедшее любя.

Довольны те, кто будто бы поднялся

Повыше тех, кто равным был всегда,

На самом деле - сам собой остался,

И высшая звезда - не их звезда.