Обещание

и колбасу любительскую кушают...

А вечером они приходят в парки

в цветных косынках и накидках гарусных.

Их вежливо сопровождают парни

в широких брюках,

в самовязах-галстуках.

И смотрят в лица с выраженьем честным

и угощают важно пивом чешским.

А поздно-поздно, где аллеи в семечках,

сидят девчата эти на скамеечках,

сидят и с кавалерами не ссорятся.

Им отчего-то радостно и совестно,

и под слова, тревожные и сладкие,

дрожат их руки, детские и слабые...

1956

* * *

БЛИНДАЖ

М. Луконину

Томясь какой-то смутною тревогой,

блиндаж стоял над Волгой,

самой Волгой.

И в нем среди остывших гильз и пыли,

не зажигая света, тени жили...

Блиндаж стоял над Волгой,

самой Волгой.

Приехали сюда с закуской, с водкой.

Решительные юные мужчины

поставили отцовские машины

и спутницам сказали грубовато:

— Используем-ка, детки,

эту хату!—

И прямо с непосредственностью детской: —

А ну-ка, патефончик милый,

действуй!—

Не водки им, ей-богу бы, а плетки!..

Пластинки пели из рентгенопленки,

и пили сталинградские стиляги,

и напускали сигаретный дым,

и в стены громко пробками стреляли,

где крупно: «Сталинград не отдадим».

А утром водку кисло попрекали,

швы на чулках девчонки поправляли,

и юные поблекшие мужчины

шли заводить отцовские машины...

Блиндаж стоял над Волгой, самой Волгой.

Изгажен сигаретами и воблой,

стоял он и смотрел в степные дали,

и тени оскорбленные витали...

1957

* * *

ПАТРИАРШИЕ ПРУДЫ

Туманны Патриаршие пруды.

Мир их теней загадочен и ломок,

и голубые отраженья лодок

видны на темной зелени воды.

Белеют лица в сквере по углам.

Сопя, ползет машина поливная,

смывая пыль с асфальта

и давая

возможность отражения огням.

Скользит велосипед мой в полумгле.

Уж скоро два, а мне еще не спится,

и прилипают листья к мокрым спицам,

и холодеют руки на руле.

Вот этот дом, который так знаком!

Мне смотрят в душу пристально и долго

на белом полукружье номер дома

и лампочка под синим козырьком.

Я спрыгиваю тихо у ворот.

Здесь женщина живет —

теперь уж с мужем

и дочкою,

но что-то ее мучит,

и что-то спать ей ночью не дает.

И видится ей то же, что и мне,—

вечерний лес,

больших теней смещение,

и ландышей неверное свеченье,

взошедших из расщелины на пне.

и дальнее страдание гармошек,

и смех,

и платье в беленький горошек,

вновь смех,

и все другое,

из чего

у нас не получилось ничего...

— Я мимо шла...

Я только на минуту...

Но мне в глаза не смотрит почему-то

от странного какого-то стыда.

И исчезают вновь ее следы...

Она ко мне приходит иногда:

Вот эта повесть.

ясная не очень.

Она туманна, как осенней ночью

туманны Патриаршие пруды.

1957

* * *

ПЕЛЬМЕНИ

На кухне делали пельмени.

Стучали миски и ключи.

Разледеневшие поленья,

шипя, ворочались в печи.

Летал цветастый тетин фартук,

и перец девочки толкли,

и струйки розовые фарша

из круглых дырочек текли.

И, обволокнутый туманом,

в дыханьях мяса и муки,

граненым пристальным стаканом

я резал белые кружки.

Прилипла к мясу строчка текста,

что бой суровый на земле,

но пела печь

и было тесно

кататься тесту на столе!

О год тяжелый,

год военный,

ты на сегодня нас прости.

Пускай тяжелый дух пельменный

поможет душу отвести.

Пускай назавтра нету денег

и снова горестный паек,

но пусть —

мука на лицах девок

и печь веселая поет!

Пускай сейчас никто не тужит

и в луке

руки у стряпух...

Кружи нам головы и души,

пельменный дух,

тяжелый дух!

1956

* * *

Я кошелек.

Лежу я на дороге.

Лежу один посередине дня.

Я вам не виден, люди.

Ваши ноги

идут по мне

и около меня.

Да что, вы

ничего не понимаете?!

Да что, у вас, ей-богу,

нету глаз?!

Та пыль,

что вы же сами поднимаете,

меня скрывает,

хитрая,

от вас.

Смотрите лучше.

Стоит лишь вглядеться,

я все отдам вам,

все, чем дорожил.

И не ищите моего владельца

я сам себя на землю положил.

Не думайте,

что дернут вдруг за ниточ

и над косым забором невдали

увидите какую-нибудь Ниночку,

смеющуюся:

«Ловко провели!»

Пускай вас не пугает смех стыдящий

и чьи-то лица где-нибудь в окне...

Я не обман.

Я самый настоящий.

Вы посмотрите только, что во мне!

Я одного боюсь,

на вас в обиде:

что вот сейчас,

посередине дня,

не тот, кого я жду,

меня увидит,

не тот, кто надо,

подберет меня...

1955

* * *

В АВТОБУСЕ

Автобус

тяжко

переваливался.

Мелькали дымные окраины,