Девичье сердце (СИ)

всегда так проявляются: сдалась

большая крепость страха перед чем-то,

что не умела я назвать пока...

Мы прятались как тайные агенты

теперь. Так сила дружбы велика

была, ведь я, побитой быть рискуя,

играла с Ромкой бедам всем назло,

и радовалась каждому часку я

с приятелем, считая: "Повезло,

что мой отец не спрашивал сегодня,

где я была, и не придётся врать..."

Вдобавок стала я чуть-чуть свободней

и потому, что всё узнала мать.

Она ведь, умудрённая природой,

ловила женским внутренним чутьём:

родителям в делах такого рода

стоять нельзя упорно на своём.

И мама прикрывала наши встречи:

отцу не говорила ничего.

А мне теперь жилось гораздо легче –

я сохранила друга своего.

                        3

Мне было десять лет, когда всё это

произошло. Прошёл учебный год

ещё один. Опять настало лето.

На дачу мы приехали и вот:

осталось всё как прежде, с Ромкой снова

играли... Во дворе ему качель

наладил дедушка. Высокий сук - основа.

Верёвки две повесил он на ель.

А между ними - тонкая дощечка,

что, кажется, вот-вот  - и пополам...

Но, впрочем, крепко держит человечка,

что весит тридцать с чем-то килограмм.

Часами мы раскачивались с силой:

кто выше? Ромка был смелей чуть-чуть.

Летали мы, и солнце нас слепило,

дощечка прыгала, качалась ёлка - жуть...

Земля и небо смешивались в кашу,

кружилась голова от высоты.

Вдруг Ромка снизу мне сказал:

"А Маша

из класса моего храбрей, чем ты!

Она у нас действительно "крутая".

С ней каждый парень подружиться рад..."

Я молча Ромку слушала, летая

стремительно до солнца и назад.

"Ну, а она красивая?"

Вопрос тот

я задала ему, качнувшись вверх.

"Ну... я не знаю... - он замялся, - просто..."

"Глаза какие?"

"...Вроде как у всех...

Зато она такая каратистка,

что вот тебя одной рукой сшибёт!"

Я возразила, пролетая низко:

"А я ношу с собою огнемёт!"

"У Машки – танк. - сказал серьёзно Ромка. -

В квартире прямо. Честно.

Сам видал..."

"Да врёшь ты всё!" - я выкрикнула громко.

Беседа переплавилась в скандал.

"Ещё скажу тебе такую штуку... –

ввернул Роман последний аргумент, -

...мы в школу ходим с ней всегда за рУку..."

В верёвки впилась я, и как цемент

твердели пальцы... Ничего такого

со мною не случалось никогда,

та злость была принципиально новой,

и я кричала Ромке:

"Ерунда!

Не верю! Врёшь!"

Я спрыгнула с качели,

ударив ногу, прямо на лету,

и, сдерживая слёзы еле-еле:

"Я набрала большую высоту?" –

спросила Ромку. Он пожал плечами:

"Нормальную. Но Машка может ведь

повыше..."

Солнце скалилось лучами.

Нога болела. Чтоб не зареветь,

я собрала в кулак остатки воли.

Надолго, знала я, не хватит их.

Мне было больно даже не от боли...

Мой голос стал вдруг непривычно тих:

"Прости, но я ударила колено

и не могу качаться. Я - домой."

Навстречу мне попалась тётя Лена,

соседка, и вскричала:

"Боже мой!

Ты где так сильно рассадила ногу?"

Взглянула на себя впервые я:

обида отпускала понемногу,

а кровь текла с коленки в три ручья.

"До свадьбы заживёт! Мы бинтик белый

приложим. Мазью смажем. Погоди!"

Сдалась и облегчённо заревела

я тут же на её большой груди.

               4

  На будущее лето Ромка поздно

на дачу выехал, а я - наоборот.

Подросший, загорелый и серьёзный

он появился. На морской курорт

он ездил с мамой, в южный город Сочи –

там солнце, море, фрукты. Рай земной...

И ракушек красивых много очень.

Он их по-братски разделил со мной.

Пол-лета Ромки не было на даче.

Зато приехал внук соседки Стас.

Он каждый день  в саду решал задачи,

был деловит, начитан и очкаст.

Сначала я играла с ним от скуки,

но позже мне понравился весьма

соседский внук. Он обажал науки.

И стала я ходить к нему сама.

Стас рассказал мне про цветы и травы,

про то, как ловок уссурийский тигр.

Он  каждый день придумывал забавы

и сочинил немало новых игр.

Вот, например, играть любил он в "крошку".

(Он часто обращался так ко мне.)

Стас был маньяк (конечно, понарошку,

в игре такая роль), а в стороне

от дома был лесок, довольно редкий.

И в "крошку" мы играли только там.

Я убегала, пряталась за ветки.

"Маньяк" бежал за мною по пятам,

а, настигая, с ног валил, запястья

сжимал до хруста и валился на

меня, предупреждая:

"Настя!

Ни слова взрослым..."

Я была сильна,

ловка, быстра, и удавалось Стасу,

меня, конечно, не всегда  поймать...

А коль ловил, то я кричала сразу:

"Я расскажу! Тебя накажет мать!"

Мы так в лесу играли постоянно.

Потом в саду в беседке пили чай.

Его нам выносила тётя Яна.

Под вечер расставались.