Снег и виноград. О любви и не только

И дрожит средостение душ

И телесной истомой блажит.

И никак тут не устоять,

Если двое - стихи и прибой.

И уже наших рук не разъять,

И не страшно в прибой за тобой.

1960-1961 г.

* * *

Ф.И.

Видно, счастлива до неприличия -

Все сегодня я преувеличиваю.

Накатило-нашло настроение:

Солнце зимнее, по мне - весеннее.

Навестил ты меня гриппозную,

Подарил мне веточку звездную.

Заискрился в комнате воздух

От морозной веточки в звездах.

Засияла судьбы моей линия -

Ветки графики в блестках инея.

...И теперь я боюсь до отчаяния

Неизбежности таянья.

Где бы найти мне бумаги такой,

Тонкой и чуткой бумаги,

Чтоб трепетали строка за строкой

Чувств моих белые флаги.

Чувства мои, признающие плен

Вымысла, света и тени,

Так и стремятся подняться с колен,

Чтобы упасть на колени.

* * *

Мне временами кажется, что я

Уже жила когда-то, где-то.

Что это было: письма перечтя,

Я так же не заснула до рассвета.

Что я ждала, что страшно было ждать,

Что, медленно пройдя по шатким сходням,

Последним взглядом берег провожать

Я продолжала раньше - не сегодня.

Но удалось ли мне предугадать

Конец счастливый - я уже забыла...

Тревожно мне теперь судьбу пытать,

Загадывать: тогда что дальше было.

I960

* * *

Доверчивость мне детство даровало.

Мне беззащитность юность сберегла.

О, жизнь, зачем меня набаловала,

Чтоб после стукнуть так, из-за угла!

Твоя любовь цветами не дарила,

Не трепетала бабочкой в руке -

Как рок настигла, тяжко придавила,

Зажала властно в жестком кулаке.

Что - кости сломаны,

что - крылья перебиты -

О, победитель знать не хочет ничего!

Настанет срок. Предъявит счет и - квиты:

Прочь, - крикнет, - прочь,

Больное существо!

ПОСЛЕДНЕЕ

Они встретились,

как встречались когда-то давно, у метро,

и тревожно шли рядом

и думали настороженно

каждый об очень своем,

но оба думали об одном.

А вьюга, беснуясь, кинула ей под ноги

комок бумаги - словно бросился под ноги

неожиданный щенок

с пугающе беззвучным лаем.

Вздрогнув, в испуге прижалась -

древний инстинкт, роднящий все живое, -

но уже отпрянула в испуге,

и снова одна,

только еще рядом,

рядом с ним,

только в последний раз.

Прибитый вплотную к тротуару,

стоял одинокий пустой троллейбус

с плотно прижатыми к крыше усиками -

большое беспомощное насекомое

с оторванными крыльями.

И вот уже дверь его номера,

последняя дверь,

куда им войти вместе.

Безнадежно оглянулась, увидела:

на ее шубе хищно повисло

мертвою хваткой

вывернутое мехом наружу

жаркое его пальто.

Между ними стол,

Как будто в насмешку, круглый,

и они за ним -

две диаметрально расположенные,

две противоположные точки.

А ему говорить очень трудно,

но ему очень нужно что-то сказать,

сказать им обоим,

сказать ей,

сказать в последний раз.

Струя сухого зеленого вина

из зеленой бутылки

бесконечной змеей,

играя бликами на гладкой чешуе,

все вползает в ее и его бокалы.

Ах, она опьянеет, если не будет есть, как все люди,

за столом, накрытым на двоих,

вдвоем, в комнате,

где уже никого не будет завтра.

Ах, нет, это виновата пустая бутылка,

она просвечивает на свету и дает зеленую тень,

а кто скажет, что съедобны зловеще-зеленые крабы.

И она не могла, как в детстве,

изойти слезами, всей болью,

переходящей в щемящую сладость

слабости, забытья и всепрощения.

На стене, над самой его головой

раздражающе косо висела большая картина,

дразня неожиданностью развязки.

Крупными слезами плакала долька мандарина

в мучающихся пальцах.

Я ПЕРЕСТАНУ

Я перестану переживать,

Сгустки обиды, как жвачку жевать.

А всепрощение - радость иль грех?

Истина - что? - и едина ль для всех?

Истине с возрастом научусь,

Честно расплачусь и расплачусь.

И улыбнусь благодарно судьбе,

Что отдаю всепрощенье - тебе.

В МЕТРО

Здесь поездов немолчный гул

Испытывает нас на прочность,

Здесь стен парадная лубочность,

Колонн суровый караул.

На эскалаторе стою,

На всех, по лестнице спешащих

Или недвижимо стоящих

Сомнамбулически смотрю.

О, чудо-лестница, на ней

Людской поток дремотно-зыбок,

И лица стынут без улыбок,

Как будто в царствии теней.

Толпа баюкает меня.

В душе усталости осадок,

Дремлю, стихии распорядок

Благословляя и кляня.

В метро в подземном свете дня,

Дремлю в стоячем положенье...

Миг покачнулся в такт движенью -

И ты навек обнял меня.

НОЧНАЯ ГРОЗА

В СУХУМЕ

Черные тени платанов

Метались по стенам в тот вечер.

Огромной лохматой собакой

Тень от твоей головы

Снова и снова бросалась

Ослепшему свету навстречу

И исчезала снова