Дьявол и господь бог

Гёц. Это слишком много.

Банкир. Значит, мы договорились?

Гёц. Нет.

Банкир. Две тысячи дукатов ренты. Три тысячи. Больше я не дам.

Гёц. Кто от вас этого требует?

Банкир. Чего же вы хотите?

Гёц. Захватить город и уничтожить его.

Банкир. Ну я еще могу понять желание захватить город. Но, черт возьми, зачем вы его хотите уничтожить?

Гёц. Потому что все только и хотят, чтобы я его пощадил.

Банкир (подавленный). Должно быть, я ошибся...

Гёц. Верно... Ты не сумел найти, в чем моя корысть... Посмотрим, в чем она. Ищи, ищи же! Но только торопись: ты должен обнаружить ее быстрей, чем за час. Если ты за это время не отыщешь ниточки, чтоб дернуть за нее марионетку, я заставлю тебя самого пройтись по городу — ты увидишь, как вспыхнут пожарища.

Банкир. Вы обманываете доверие архиепископа.

Гёц. Обманываю? Доверие? Вы, реалисты, все на один лад. Когда вам больше нечего сказать, вы начинаете говорить языком, взятым напрокат у идеалистов.

Банкир. Если вы снесете с лица земли город, вам не достанутся земли Конрада.

Гёц. Держите их при себе! Моя корысть, банкир, в том и была — получить эти земли, пожить на них. Но я не так уж уверен, что человек действует ради корысти. Берите их себе. Пусть его преосвященство усядется на них задницей... Я принес в жертву архиепископу своего брата, теперь от меня еще хотят, чтобы я сохранил жизнь двадцати тысяч смердов? Я жертвую жителей Вормса загробной тени Конрада. Пусть жарятся в пекле в его честь. Ну а в поместье Гейденштамов пусть селится архиепископ, если захочет. Там он сможет посвятить себя сельскому хозяйству. Это ему пригодится. Сегодня ночью я намерен его разорить. (Пауза.) Франц!

Появляется Франц.

Возьми этого старого реалиста. Позаботься о том, чтобы ему были отданы все почести. Когда он вернется в палатку, скрути ему покрепче руки и ноги!

Банкир. Нет! Нет! Нет!

Гёц. Что?

Банкир. Поверьте, жестокий ревматизм. Ваши веревки меня убьют. Хотите, дам вам слово не покидать палатку?

Гёц. Твое слово? Сейчас твоя корысть диктует тебе это слово, а вскоре твоя корысть велит тебе нарушить его. Ступай, Франц, и не забудь затянуть узлы покрепче!

Франц и банкир уходят. Тотчас же раздаются крики: «Да здравствует банкир!» Сначала крики слышны вблизи, затем они звучат все дальше и постепенно стихают.

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Гёц, Катерина, Герман в укрытии.

Гёц (хохочет). Да здравствует банкир! Прощайте, земли! Прощайте, реки и поля! Прощай, замок!

Катерина (смеется). Прощайте, земли! Прощай, замок! Прощайте, портреты предков!

Гёц. Не жалей ни о чем. Мы бы там смертельно соскучились. (Пауза.) Старый дурак! (Пауза.) Зря он бросил мне вызов.

Катерина. Ты злишься?

Гёц. Не твое дело. (Пауза.) Зло на то и зло, чтобы портить всем жизнь, и прежде всего тому, кто его делает.

Катерина (робко). А если ты не возьмешь город?

Гёц. Если я не захвачу его, ты станешь хозяйкой замка.

Катерина. Я об этом не подумала.

Гёц. Конечно, нет. Можешь радоваться: я захвачу город.

Катерина. Зачем?

Гёц. Ради зла!

Катерина. Зачем делать зло?

Гёц. Добро уже сделано.

Катерина. Кем?

Гёц. Господом. А я люблю выдумку. (Зовет.) Капитана Шена ко мне! (Стоит у выхода из палатки, выглядывая наружу.)

Катерина. Что ты разглядываешь?

Гёц. Город. (Пауза.) Хочу вспомнить, была ли луна.

Катерина. Когда? Где?

Гёц. Такая же ночь была в прошлом году, когда я брал Галле. Я стоял у входа в свою палатку и разглядывал дозорную башню над крепостными стенами. Утром мы начали штурм. (Возвращается к ней.) В любом случае я уберусь отсюда прежде, чем подымется вонь. Сяду на коня — и прощай!

Катерина. Ты? Ты уедешь?

Гёц. Да. Завтра, до полудня, никого не известив.

Катерина. А что будет со мной?

Гёц. С тобой? Зажми нос и моли бога, чтоб ветер не дул в эту сторону.

Входит капитан.

Две тысячи под ружье! Полки Вольфмара и Ульриха! Пусть через два часа будут готовы следовать за мной. Всю армию поднять по тревоге! Выполнять, не зажигая огней, и без шума!

Капитан уходит.

До конца акта будут слышны приглушенные звуки подготовки к бою.

Итак, крошка, не быть тебе владелицей замка.

Катерина. Боюсь, что нет.

Гёц. Ты очень разочарована?

Катерина. А я и не верила.

Гёц. Почему?

Катерина. Потому что знаю тебя.

Гёц (в порыве). Ты? Знаешь меня? (Умолкает и смеется.) Выходит, я тоже должен быть предусмотрителен. Тебе, должно быть, пришли в голову разные мыслишки насчет того, какой ко мне нужен подход: ты за мной наблюдаешь, ты меня разглядываешь.

Катерина. Собака тоже глядит на епископа.

Гёц. Но собаке кажется, что у епископа песья голова. Какая голова у меня? Песья? Рыбья? Голова шлюхи? (Он глядит на нее.) Иди в постель!

Катерина. Нет.

Гёц. Да иди же, говорят тебе...

Катерина. Ты никогда не был так настойчив.

Он кладет ей руку на плечо.

И никогда так не торопился. Что с тобой?

Гёц. Тот Гёц с головой шлюхи подает мне знак. Я хочу уподобиться ему. К тому же тревога побуждает к любовным утехам.

Катерина. А у тебя тревога?

Гёц. Да. (Проходит в глубину палатки, садится на кровать, повернувшись спиной к спрятавшемуся офицеру.) Ну, иди сюда.

Катерина. Иду! (Подходит к нему и силой заставляет его встать. Садится на его место.) Я твоя! Но скажи мне сначала, что будет со мной?

Гёц. Когда?

Катерина. Завтра и потом.

Гёц. Почем мне знать? Станешь, кем захочешь.

Катерина. Потаскухой?

Гёц. Что ж, разве это не лучший выход?

Катерина. А если это мне не по душе?

Гёц. Найди дурака, который на тебе женится.

Катерина. А ты? Что будешь делать ты?

Гёц. Воевать. Говорят, гуситы зашевелились. Отправлюсь туда.

Катерина. Возьми меня с собой.

Гёц. Зачем?

Катерина. Тебе может понадобиться женщина. Будут ночи, будут лунные ночи, тебе придется брать город: ты будешь встревожен, почувствуешь себя влюбленным...

Гёц. Все женщины одинаковы. Стоит мне захотеть — и мои солдаты приведут мне целую дюжину.

Катерина (резко). Я не хочу!

Гёц. Не хочешь?

Катерина. Я могу стать двадцатью женщинами, сотней женщин. Хочешь — я стану для тебя всеми женщинами на свете. Усади меня с собой на коня, я легкая — конь не почувствует моей тяжести. Я буду твоим борделем. (Прижимается к Гёцу.)

Гёц. Что на тебя нашло? (Пауза. Глядя на нее, внезапно говорит.) Уходи! Уходи, мне стыдно за тебя!

Катерина (умоляюще). Гёц!

Гёц. Не смей глядеть на меня такими глазами. Ну и потаскуха же ты, если любишь меня после того, что я с тобой сделал!

Катерина (кричит). Но я не люблю тебя! Клянусь, не люблю! Люби я тебя, ты никогда не узнал бы об этом. А что тебе до любви, о которой тебе не говорят?

Гёц. К чему мне быть любимым? Ты любишь, и, стало быть, удовольствие достается тебе. Уходи, дрянь! Я не хочу, чтобы мною пользовались.

Катерина (кричит). Гёц! Гёц! Не прогоняй меня. У меня нет больше никого на свете.

Гёц пытается выбросить ее из палатки. Она вцепилась ему в руки.

Гёц. Ты уйдешь?

Катерина. Пеняй на себя! Пеняй на себя!

Герман выходит из укрытия и кидается на Гёца с поднятым кинжалом.

Берегись!

Гёц (поворачивается и хватает Германа за руку). Франц! Франц!

Входят солдаты.

(Смеется.) Все-таки мне удалось хоть одного довести до крайности.

Герман (Катерине). Гадина! Ты меня предала!

Гёц (Катерине). Значит, ты его сообщница? Это мне по нраву. (Треплет ее по подбородку.) Уведите его! Сейчас решу его судьбу.