Человек-подушка

Катурян. Человек-подушка смотрел на всех людей, нежно и по-доброму, потому что занятие его было весьма печально и трудно…

Михал. О, вот начинается…

Катурян. Как только мужчина или женщина, чья жизнь вдруг стала очень грустной и невыносимой, захотят окончить ее разом, прекратить унылое течение дней и навсегда-навсегда позабыть о душевной боли, когда они готовы попрощаться с жизнью с помощью бритвы, пули или бытового газа…

Михаил. Или просто спрыгнув с крыши…

Катурян. Да, именно. Какой бы способ самоубийства они бы не предпочли – конечно, слово «предпочли» здесь не самое точное слово, – но все равно, как только они задумались об этом, в этот момент к ним приходит Человек-подушка, садится подле них, обнимает и держит, шепча в уши: «Подожди чуток». И время останавливается, и, когда время окончательно замирает, Человек-подушка возвращает людей к тому сроку, когда эти мужчины или женщины были маленькими мальчиками или девочками, когда ужасная жизнь, к которой они теперь подошли, еще только начинается. Работа Человека-подушки весьма и весьма печальна, он убеждает детей убить себя, чтобы те счастливо избежали тех ужасных лет страдания и боли, которые и так должны окончиться точно таким же способом: вглядываясь в черноту газовой духовки, вглядываясь в дуло пистолета, вглядываясь в колдовское озеро. Вы могли бы на это возразить: «Я никогда в жизни не слышал о том, чтобы маленькие дети убивали сами себя». На это Человек-подушка вам ответит, что он подстраивает дело так, словно бы это был просто трагический случай: он подсовывает детям баночку с таблетками, похожими на конфеты, он подводит детей к тому месту на реке, где весенний лед особенно тонок, он подводит их к припаркованным машинам, которые неожиданно трогаются с места, он показывает детям, как натянуть на головы полиэтиленовый пакет, в котором не оказывается дырок. Родители всегда охотнее смирятся с потерей пятилетнего ребенка в результате трагического случая, чем с осознанием того, что их пятилетний малыш решил свести счеты с жизнью, которая показалась ему ужасающей. Но не все дети слушались Человека-подушку. Однажды одна маленькая девочка, невероятно счастливая, не поверила Человеку-подушке, когда он сказал ей, что жизнь жестока, а ее жизнь будет в будущем особенно невыносимой. Она прогнала его, и Человек-подушка ушел ни с чем, рыдая клейкими, крокодиловыми слезами, которые тут же образовывали огромные лужи на земле. В следующую ночь в дверь ее спальни постучали, но девочка снова прогнала гостя: «Иди отсюда, Человек-подушка. Я уже сказала тебе, что счастлива. Была счастлива и буду счастлива всегда». Но это был не Человек-подушка. Это был другой мужчина. В эту ночь ее мамы не было дома, и с тех пор этот человек стал все время приходить к ней в те ночи, когда ее мама не ночевала дома. И совсем скоро жизнь девочки стала такой печальной, что однажды, в двадцать один год, она села в отчаянии у открытой духовки и спросила у Человека-подушки: «Почему ты тогда не уговорил меня?» И Человек-подушка ответил ей: «Я пытался, но ты, наверное, была слишком счастлива». И тогда она открыла газ на полную мощность и перед тем, как уйти насовсем, сказала: «Но я никогда не была счастлива, я никогда не была счастлива».

Михал. Послушай, а ты не мог бы не рассказывать дальше, а? Конец у тебя получился скучным.

Катурян. Между прочим, это крайне не прилично говорить так, Михал.

Михал. Ах, прости, Катурян. (Пауза.) Но все равно ты не мог бы пропустить финал?

Катурян. (пауза) Ну… вот и конец Человека-подушки… Послушай. Когда Человек-подушка выполнял свою работу хорошо, смерть ребенка была ужасающей. Но когда Человек-подушка ленился, жизнь ребенка была ужасающей, а когда ребенок вырастал, она становилась просто невыносимой, и его логическая смерть была кошмарной вдвое. И тогда Человек-подушка, такой большой, такой мягкий, ходил весь день в слезах, и его дом был полон воды. Однажды он решил сделать свое последнее дело и покончить с этим. Он пришел на свое излюбленное место, на берег прекрасной реки, о котором он с нежностью вспоминал всю свою зрелую жизнь…

Михал. Я так люблю этот момент…

Катурян. Он принес с собой небольшую канистру бензина. Сел под свою любимую старую плакучую иву и стал ждать. Вокруг него были его любимые игрушки…

Михал. Расскажи, какие.

Катурян. Игрушечная машинка, маленькая собачка и калейдоскоп.

Михал. Маленькая собачка? И она лаяла?

Катурян. Что?

Михал. Она лаяла?

Катурян. Мммм… да! Рядом стоял… небольшой фургон. Человек-подушка услышал, как открылась дверь и из фургона на землю спустился маленький мальчик, который крикнул: «Я пойду погуляю, мамочка». И мама сказала ему: «Хорошо, только не опоздай к чаю, сынок». «Не опоздаю, мамочка». Мальчик зашагал в его сторону, и когда Человек-подушка раздвинул ветви ивы, то он увидел, что это был вовсе не маленький мальчик, а маленький Мальчик-подушка. И тогда Мальчик-подушка сказал Человеку-подушке: «Привет», и Человек-подушка ответил ему: «Привет», и они стали играть в игрушки…

Михал. В машинку, калейдоскоп и маленькую собачку, которая лаяла. Но с собачкой они все-таки играли больше, правда, да?

Катурян. И тогда Человек-подушка рассказал мальчику о своей печальной работе, о мертвых детях и всех его грустных обязанностях, и Мальчик-подушка тут же понял его, потому что это был счастливый маленький человечек и все, что желала его душа, – это быть полезным другим людям. И тогда он облил себя бензином, а его лицо расплылось в самой искренней улыбке. Сквозь клейкие слезы Человек-подушка сказал: «Спасибо тебе», и мальчик ответил: «Да все хорошо! Скажи только моей маме, что я сегодня не приду к чаю». Человек-подушка сказал: «Хорошо, я скажу, мой милый мальчик» и понял, что впервые солгал ребенку. И тогда Мальчик-подушка зажег спичку, а Человек-подушка сел на траву и молча смотрел, как догорает костер. Последнее, что увидел исчезающий с лица земли Человек-подушка, – счастливую улыбку мальчика, которая тут же растаяла в воздухе вместе с запахом горелого пуха. Это было последнее, что он успел увидеть. А последнее, что он услышал, были звуки, которые он уже не смог различить. Последнее, что он услышал, – это были крики сотен тысяч детей, которым он когда-то помог расстаться с жизнью и которые теперь возвращались к ней, чтобы продолжать длить свои холодные, бессмысленные дни, которые отпущены им жестокой судьбою. Теперь он был так далеко от них, что при всем желании не смог бы помочь им свести счеты с ужасающей жизнью, окончить которую им теперь предстояло самостоятельно.

Михал. Хм… (Пауза.) Я не совсем понял самый конец истории. Что, неужели Человек-подушка исчез насовсем, да? Эх.

Катурян. Да, он исчез насовсем – так, словно бы его не существовало.

Михал. Растворился в воздухе.

Катурян. Растворился в воздухе. Превратился в ничто.

Михал. Ушел на небо.

Катурян. Нет, превратился в ничто.

Михал. Я люблю Человека-подушку. Он мой лучший друг.

Катурян. Это довольно мрачно, я готов признать. Ну как твоя попка, все еще чешется?

Михал. Черт, зачем ты напомнил? Блин! (Чешется.) Мммм… Но я до сих пор не могу понять, как это все могло произойти.

Катурян. Что это? Как умер Человек-подушка?

Михал. Ну нет, я же спрятал ее очень хорошо.

Катурян. Что спрятал?

Михал. Коробку с пальцами. Я спрятал ее очень хорошо, я был уверен. Сначала положил ее в комод, где ты держишь чистые носки и трусы, но потом мне показалось, что там коробку легко найти. Когда они начали подванивать, я закопал их в землю для рождественской елки на чердаке, потому что мы будем елку ставить явно еще совсем не скоро. Только в канун Рождества. У них была куча времени, чтобы заплесневеть. И они уже даже начали покрываться плесенью. Когда тебе их показывали, они были в плесени?