Ангел приходит в Вавилон

Акки. Как это мило с твоей стороны! Позволь предложить тебе саркофаг, принадлежавший рьяному полицейскому.

Полицейский. Я, пожалуй, сяду на этот камень. (Садится.) Саркофаги нагоняют на меня тоску.

 Акки. Это трон последнего владыки пещерных людей. Он достался мне от его вдовы. Выпей глоток красного халдейского вина. (Вынимает из пальто бутылку и передает ее полицейскому.)

Полицейский (пьет). Большое спасибо. Я без сил. Мои профессиональные обязанности с каждым днем становятся тяжелее. Только что мне пришлось отобрать учебники и арестовать географов и астрономов.

Акки. В чем они провинились?

Полицейский. Мир оказался обширнее, чем они считали. По ту сторону Ливана обнаружены еще несколько деревушек. А наука в нашем государстве не должна допускать ошибок.

Акки. Это начало конца.

Полицейский. Войска выступили, чтобы завоевать эти села.

Акки. Всю ночь они с грохотом шли на север через гильгамешский мост. Я предвижу страшное поражение.

Полицейский. Мое дело служивое – не раздумывать, а выполнять приказ.

Акки. Чем государство совершеннее, тем глупее должны быть его чиновники.

Полицейский. Это ты пока так говоришь. А как только сам станешь чиновником, примешься восхвалять наш строй. Его несравненное величие откроется и тебе.

Акки. Вот как? За этим ты и пришел? Ты все еще надеешься перевоспитать и сделать меня государственным служащим?

Полицейский. Я человек упорный.

Акки. Это ты доказал в полицейском участке.

Полицейский. Здесь я по служебному делу.

Акки. Ну, это я сразу понял.

 Полицейский вынимает маленькую книжицу.

Полицейский. Сегодня последний срок.

Акки. Ей-богу?

Полицейский. Ты просил милостыню на площади Ану.

Акки. По ошибке.

Полицейский. У меня есть для тебя новость.

Акки. Новые орудия пытки?

Полицейский. Новый указ. Принимая во внимание твои способности, ты назначаешься начальником управления банкротств и взысканий. Тобой интересуется также и министерство финансов. В чиновных кругах тебе предрекают неслыханную карьеру.

Акки. Карьера, полицейский Нэбо, меня не интересует.

Полицейский. Значит, ты отказываешься принять этот высокий пост?

Акки. Я хочу остаться свободным художником.

Полицейский. Ты хочешь продолжать нищенствовать?

Акки. Это моя профессия.

 Полицейский прячет книжицу.

Полицейский. Худо, очень худо.

 Акки хочет подняться.

Акки. Что делать, полицейский. Можешь меня снова тащить в полицию.

Полицейский. Не надо. Придет палач.

 Пауза.

Акки (невольно хватается за шею). Тот маленький толстяк?

Полицейский. Ну нет. У нас в стране вешает такой высокий, худой. Мастер своего дела. Любо дорого смотреть, как он орудует. Вот это техника!

Акки. Это тот знаменитый вегетарианец?

Полицейский (качает головой). Но обижайся, но в палачах ты полный профан. Спутал нашего палача с палачом из Ниневии. Наш – книголюб.

Акки (с облегчением). Порядочный человек!

Полицейский. Он сейчас придет за тобой.

Акки. Буду очень рад с ним познакомиться.

Полицейский. Предупреждаю тебя, Акки, всё это не шутка! Если палач не застанет тебя на государственной службе, он тебя повесит.

Акки. Милости просим.

Курруби (испуганно). Они хотят тебя убить?

Акки. Не беспокойся, девочка. Мне так часто грозили смертью на моем бурном жизненном пути, что это меня уже не волнует.

 Саркофаги открываются, поэты поспешно вылезают, перебираясь через всевозможные предметы.

Первый поэт. Новая тема!

Второй поэт. Грандиозная тема!

Третий поэт. Какой материал!

Четвертый поэт. Какие возможности!

Все поэты. Рассказывай, нищий, рассказывай!

Акки. Прослушайте макаму моей жизни. Был я молод, но знал про голод. Был у меня отец – богатый купец. Спали на коврах, мать ходила в шелках. Ели из серебра, да все зазря. Счастье закатилось, золото укатилось, да прямо в Вавилон под царский трон. Отец разорился, Энггиби обогатился. Казнили отца, бывшего купца. Разожгли костер, и весь разговор.

Поэты. И весь разговор.

Акки. Явился к нам из страны Елам новый пророк, он мне и помог. С ним жил я вдвоем, он стал мне отцом, спали пред алтарем, покрывались тряпьем. Но вера закатилась, милость укатилась. В Вавилоне при новом законе сменили жреца, не стало отца. Казнен был пророк и его бог. Разожгли костер, и. весь разговор.

Поэты. И весь разговор.

Акки. А меня взял к себе генерал. Он меня воспитал. Был он смел в бою и предан царю. Врагов убивал прямо наповал. Жил я в его дворце, как при родном отце. Но честь закатилась, и слава его укатилась. А Вавилон сменил царский трон. Генерала не стало: разожгли костер, и весь разговор.

Поэты. И весь разговор.

Акки. Так в конце концов я лишился отцов, сам себе господин, моей матери сын. Подумал я: будь, как песок – палача сапог тебя не раздавит, гореть не заставит. Но время закатилось, власть укатилась. От всего Вавилона во время оно не погиб в пепелище только старый нищий. Разожгли костер, а он мудр и хитер: тряпье сгорело, а его не задело.

Поэт. А теперь – макаму о ночи любви, которую ты провел с принцессой Фетис.

Второй поэт. И как ты выпросил казну.

Третий поэт. Про великанов Гога и Магога.

Акки. Хватит с вас. У меня гость. Курруби, ступай варить суп.

 Поэты исчезают.

Полицейский (удивленно). Боже мой, твоя квартира битком набита поэтами.

Акки. Верно. Я сам удивляюсь. Может, мне следовало бы устроить здесь, под мостом, чистку.

Полицейский (поднимается, торжественно). О воспетый в стихах! Ты твердо решил дать себя повесить?

Акки. Твердо.

Полицейский. Горькое решение, но я его уважаю.

Акки (удивленно). Что с тобой, полицейский Нэбо? У тебя такой торжественный вид, и ты все время кланяешься.

Полицейский. Я хочу спросить, почтеннейший, подумал ли ты, как будет жить Курруби, когда тебя не станет? Меня это очень тревожит. Вавилоняне тебе завидуют. Они возмущены, что Курруби живет в нищете. Они хотят отнять у тебя девочку. На тебя уже напали пять человек, но ты поверг их наземь.

Акки. Шесть. Ты забыл о генерале, которого я сбросил с моста Астарты. Он канул в темную глубину как комета.

Полицейский (снова кланяется). Девочка нуждается в защитнике. Я никогда не видел девушки прекраснее. Весь Вавилон говорит о пей. Из Ура, из Урука, из Халдеи, из Уца, со всей империи стекаются сюда люди, чтобы ею восхищаться. Весь город словно в любовном угаре. Все думают о Курруби, все мечтают о ней, все в нее влюблены. Три наследника знатных родов из-за нее утопились. В домах, на улицах, на площадях, в висячих садах, в гондолах по всему Евфрату – всюду слышатся вздохи, песни. Даже банкиры, и те начали писать стихи, а чиновники сочинять музыку.

 Справа по лестнице спускается банкир Энггиби с древневавилонской гитарой в руках.

Энггиби. 

Полицейский. Видишь!

Энггиби.