Перед рассветом

Сжать пространство, открыть в нем порталы и через них вывести в горы каменного пояса последних повстанцев. Для сжатия и открытия необходимы огромные источники духовной энергии. У нас их не хватает. Но мы не можем выбрать и спасти одних и бросить других, без веры и без надежды. Надежда не оставит нас, а Любовь и Вера спасут. Чингис говорил, что это молитва их отряда. Попробуем. И пусть Надежда не оставит нас, а Любовь и Вера спасут.

Распределены точки для порталов. Определено время их открытия. Будем поочередно их открывать и выводить людей.

Первые три отряда вышли в точки прорыва и ушли. Мы встречаем их. Обессиленных, голодных, еще не остывших от ненависти и отчаяния, но уже искрами надежды светятся их глаза. Мы будем жить! Не покоренными. Размещаем беженцев, показываем как выжить в горах. Все члены нашей группы измотаны, до полного физического и духовного истощения. Порталы самопроизвольно закрываются, нет сил их держать, и вновь прибывшие люди: мужчины; женщины и даже дети входят в наш круг и отдают нам свои силы духовные и физические. Последние силы. И мы еще держим открытыми порты Надежды ...

Мы чувствуем как озадачены, растеряны, испуганы оккупанты. Не могут понять в чем дело. Один из отрядов ушел в портал прямо на их глазах. Группу ополченцев преследовали каратели, а тут у них на глазах открывает светящийся круг уходят в него люди и круг исчезает. Оккупанты не могут поверить, что это возможно, они не понимают как мы это делаем. Не понимание вызывает страх. Нас боятся ...

Больше половины отрядов повстанцев еще не ушли. Оккупанты и каратели плотно оцепили все зоны где еще действовали отряды ополчения. Массовые облавы. Ведется усиленное воздушное патрулирование. Осуществляется сканирование территории со спутников на околоземной орбите. В другом пространстве последняя встреча с теми кто остался. Решили. Они прорываются с боем, отвлекают на себя и задерживают отряды карателей, а мы, пока они держатся, открываем порталы и принимает беженцев.

Бывают дни когда я горжусь тем, что родился и вырос на этой земле, тем что я часть нашего народа. Сегодня такой день.

Все знали, что прикрывая колоны с беженцами они погибнут. Знали и пошли на это. Любое слово об их решении покажется фальшивым. Но может эти слова найдут наши потомки. А мы молча провожаем их в последний путь.

Последним прорвав блокаду уходил отряд Чингиса. Все кто остался в прикрытии погибли. Все кто ушёл с колонной беженцев, спасены. И это всё что я могу сказать о них.

Вера передала мне дневник Чингиса, я буду хранить его вместе с этим журналом в нашем архиве, в нашей памяти.

Вам наши потомки есть кем гордится. Помните об этом когда мы уйдем. Пусть и у вас будут мгновения когда вы ...

Примечание историков:

Научные открытия группы Михаила Кержина позывной "Михаил" стали материальной и духовной основой новой цивилизации. Михаил Кержин погиб в бою при нападении карателей на "Град Китеж".

Позывной "Чиж"

Последний урок

Меня он всегда раздражал. И не потому, что ему не нравился мой предмет: "История". И не потому, что он часто вел себя вызывающе. Это обычное явление в школе. Вступив в период полового созревания школьники всегда пытаются самоутвердиться, в том числе и за счёт педагогов. А мы давно уже превратились из учителей в педагогов. Педагогом в Древней Греции называли раба наблюдающего за ребенком. По большому счёту именно так к нам и относились. Мы были рабами своего положения, нищенской оплаты, начальства, детей и их родителей. Раб не может научить свободе, а знания это свобода. А мы и не учили, мы выполняли установленные нам программы и не более того. Всех кто пытался учить выживали из школы или они уходили сами.

Когда я только пришел работать в школу, то уже на первом уроке один из старшеклассников с презрением бросил мне: "Да кому нужна эта ваша история?" И я видел, что остальные с ним согласны. Я попытался доказать, что история это память и как без памяти не может жить человек, так без истории не может быть народа. Что история это наука наук. Как врач по симптомам определяет болен человек или нет, так и историк может определить здорово общество или нет, предсказать историю болезни и предложить лечение, если общество больно. Я говорил, но меня не слушали и не хотели слушать. Тогда я решил уйти из школы. Но другой работы не было и я остался исполнять учебные программы. Я быстро смирился и молча наблюдал как все сильнее и сильнее деградирует душа народа - культура и ее основа образование и видел все симптомы смертельной болезни нашей страны.

Вот именно за это смирение и молчание, он меня и презирал. А я со злой усмешкой говорил ему, что это и его судьба. Судьба смириться и выполнять заданный функционал. Вы его знаете, его многие теперь знают, его позывной "Чингис".

То что нас окончательно оптом продадут, а страна будет оккупирована, я знал давно, еще задолго до начала этих событий. Это было совершенно очевидно для любого, кто сохранил хоть остатки мышления. Кто-то об этом просто кричал, кто-то пытался создавать опорные группы грядущего сопротивления. Всех активных выявляли и уничтожали. Одних совершенно открыто под глумливое улюлюканье "правовой" системы, других втайне. Зачистка началась задолго до оккупации, собственно говоря, она началась почти сразу, как только к власти пришли и сумели ее удержать ограниченные животными желаниями особи с неограниченными возможностями.

Многие у нас и за пределами нашей страны недоумевали, почему мы все не встанем и не свергнем эту полностью утратившую чувство реальности и связь с обществом группу людей. Строились разные теории. А я знал реальность. Мы боялись брать на себя ответственность за свою судьбу и судьбу своей страны. Не смотря на все очевидные и доказанные факты, мы не хотели признавать, что нами правит группа преступников. Признать и принять, что тобой правит преступник, это окончательно принять свой социальный статус: "Раб". Признать и не принять, что тобой правит преступник, означает сопротивление, арест, пытки и смерть в зоне. Мы не хотели признавать себя рабами, мы не хотели сопротивляться. Вот и утешали себя выдуманными пропагандой фантомами. Эти фантомы были грубо состряпанными поделками, но как алкоголик пьет любой даже самый дрянной и опасный для жизни суррогат, чтобы на время выбыть из тошнотворного бытия, так и мы хоть с отвращением, но все равно глотали нескончаемые порции лжи.

"Ничего изменить нельзя. От нас ничего не зависит" эта норма стала абсолютной доминантой нашего поведения, нашей жизни. Пустой и никчёмной жизни.

Мы заслужили свою участь. Я это знал. И когда все было продано и вывезено, а лишенные пусть и урезанной, но привычной пайки и минимальных удобств люди стали проявлять бессистемную активность, я прекрасно понимал, чем все закончиться - оккупацией. И не был удивлен, когда на землю нашей бывшей родины вошли войска Лиги Цивилизованных Государств.

Кто-то отчаянно кричал о предательстве. Кто - то наивно полагал, что эти люди наведут у нас "порядок" и вернут нам привычное стойло и кормушку в нём. Одни полагали, другие кричали, а я знал, нас ждет тотальное уничтожение. Лично у меня сил для сопротивления не было, я был отравлен безразличием и покорностью, я был уже стар.