Куриные головы (ЛП)

Пауза.

Девица. Слышь, у Мары-то еще и груди нет. Ну разве же это грудь? У Мары?

Девчонка. Отстань, говорю.

Девица. Ты как думаешь, у нее еще вырастет? А по-моему, так не вырастет ничего. Зато у меня будет мальчик с машиной — с «Тойотой» как минимум — я волосы распущу на ветру, вот тогда и посмотрим.

Девчонка (читает) «…идея бога соединяется у него с такими типично общечеловеческими мотивами, как мотив исторического времени». (Короткая пауза. Плачет.)

Девица. Ну ты чего в самом деле?

Девчонка (вытирая слезы, всхлипывая). Я старалась… выписывала зачем-то… зачем выписывала?.. (Читает.) «…Вся совокупность символов прямо или опо… опосредованно характеризует личность, стоящую в центре художественного универсума. Калькирование и нагромождение имен и глаголов свидетельствует, что, взятые по отдельности и даже все вместе, они не способны выразить ее без остатка…».

Девица. А ну-ка! (Берет конспект, листает.) Ни фига себе навыписывала! Это все из учебника?

Девчонка. Не только. Еще из какой-то книги. Из толстой.

Девица (читает). «Произошло раздвоение человека на природное и духовное существо…». (Отрывается, вздыхает, читает дальше.) «…и чем более осознавалась биологическая несвобода первого, его скованность узами смерти и секса…» (Хихикает.) «…его скованность узами смерти и секса, тем божественнее представлялось второе, духовное лицо человека». (Отрывается.) Ну ты малахольная. (Читает.) «Любовь к божеству воплощала в себе уважение к человеку, гуманистическую устремленность к Проме… к Про-ме-теевой цели человечества». (Отдувается, продолжает читать.) «Через нее, хотя и в религиозной форме, хотя и поставленное с ног на голову…». (Прыскает, читает.) «…находило свое выражение глубоко земное чувство ан-тро-по-ло-гического оптимизма». (Пауза. Наморщив лоб, еще раз прочитывает текст про себя.) Ничего такого. Просто здесь говорится, что есть человек, существующий и несчастный, и есть создание счастливое, но не настоящее, выдуманное, то есть бог. (Продолжает читать про себя, прыскает со смеху.) Ты послушай! (Читает.) «Поэт осознал земное, по-сю-сто-роннее бессмертие человека как социально-исторического, духовного существа. Его общественную и родовую субстанцию. Своеобразным по-э-ти-ко-грамматическим показателем этого не в последнюю очередь явился прирост прилагательных…». (Прервавшись, восклицает.) Прирост прилагательных! Во дает! (Продолжает, крича.) «…явился прирост прилагательных средней степени. Если в сборнике „Наша любовь“ на каждые сто стихов приходилось сорок семь и восемь десятых употреблений сравнительной степени, то в поздних произведениях их число неожиданно увеличивается до пятидесяти шести и шести. Возросшая употребительность, как это часто наблюдается в лирике, была обусловлена изменением внутреннего, сущностного содержания». (Отрывается, с усмешкой.) Ты смотри, а?! Прирост прилагательных! Так и было написано?

Девчонка. Ну да.

Девица. Прирост прилагательных! Не слабо!

Девчонка. Ну пошли.

Девица. Куда торопиться-то? Во балда.

Девчонка. Мне поступить надо! Поступить, хоть ты тресни! Я не могу, я уехать хочу — и уеду, потому что я поступлю в провинции, поняла? С тобой старики цацкаются, а я не могу, я закручена до предела — мать дубина, отец идиот…

Девица. Ну ладно, раздухарилась! Дура! (Пауза.) Мозги им уже не вправишь. Хоть с ног на голову их поставь. (Пауза.) Прирост прилагательных! (Гогочет, стучит в квартиру Учителя.)

Входит Учитель — в костюме, при галстуке.

Девица, Девчонка (вместе). Мое почтение, господин учитель!

Учитель. Целую ручки! Прошу! Проходите. (Исчезает за дверью.)

Гимназистки идут следом. Входит Старуха с листком бумаги в руке. Поколебавшись, подходит к двери Соседки, стучит. Соседка приоткрывает дверь, насколько, позволяет цепочка.

Соседка. Это вы?

Старуха. Тут дело такое — послушай-ка…

Соседка. Ради бога, простите меня, не сердитесь.

Старуха. Что такое?

Соседка. Не гневайтесь, говорю — что я тут устроила…

Старуха. А, пустое.

Соседка. Я не хотела — у меня просто нервы сдали.

Старуха. Сделай милость, взгляни — может, тут что не так…

Соседка. А что это?

Старуха. Завещание.

Соседка. Завещание?

Старуха. Взгляни — все ли так — сделай милость — а то я не знаю…

Соседка снимает цепочку, выходит, берет бумагу, читает.

Вот и заглавие: завещание.

Соседка. Ага. (Читает.)

Старуха. Пришла я — сижу плачу опять — потом вроде как подтолкнуло меня — на колени — ну, я встала на кухне — чудно, почему на кухне-то? Молюсь, плачу — как вдруг — будто голос раздался — не знаю откуда — но точно был голос — надоумил меня, что и как — и кому…

Соседка. «Шкаф платяной зеркальный, стул, кровать…».

Старуха. Двуспальная — на пружинах — мы на заказ делали — уж лет сорок тому, а то и поболе — но кровать еще справная — потому что из дерева — тогда еще ДСП не знали.

Соседка. И кому это все достанется?

Старуха. Ну ему — он мальчонкой-то славный был — бедняжка — любил меня — а за отцом как ухаживал — за скотиной за этой — помню, греться ко мне приходил — придет, станет у двери — радешенек — а в комнату ни ногой — топчется у порога — от холода синий весь — вот и ладно — я на коленях стою — и вдруг вроде шепот какой — ей-богу — услышала — голос был — и сразу так на душе светло сделалось — успокоилась я — поняла, как мне быть. Перво-наперво список составила — все учла — ничего не забыла — квартиру всю обошла — проверила…

Соседка. Ну и что я должна?

Старуха. Скажи, все ли так, или, может, еще что требуется — дело-то доброе — право слово — вот и надо, чтобы комар носа не подточил.

Соседка. Все тут правильно, только, не знаю… По-моему, это он — вашу кошку-то…

Старуха. Я и название написала — «завещание» — видишь?

Соседка. Да, да, но, по-моему — как раз не ему бы надо…

Старуха. И дата в конце — сегодняшняя — и место, где писано — и подпись вон — не знаю, может, какая печать нужна?

Соседка. Да нет, я не думаю.

Старуха. Может, мало — в одном экземпляре?

Соседка. Не думаю — это же от руки.

Старуха. Тогда подпиши.

Соседка. Я?

Старуха. Нужны двое свидетелей — я знаю — слыхала, что в любом деле нужны двое свидетелей.

Соседка. Мне не трудно, я подпишу — и что дальше? Допустим, он все унаследует после вашей кончины, хотя, я надеюсь, вы еще долго жить будете.

Старуха. Год-другой, может, и протяну.

Соседка. А потом все ему?

Старуха. Ну, ясно — потом мне самой-то уж ничего не понадобится.

Соседка. Да-да — хорошо, мне не трудно — но куда торопиться-то? Время есть, еще можно сто раз передумать.

Старуха. Еще чего? Как сказано, так и будет. Я на коленях стояла — на кухне — и вдруг — до меня — как мне быть. Так и будет.

Соседка. Я прямо не знаю — я свидетелем не была ни разу — подпишу — а на вас кто-нибудь нападет — а я подписала…

Старуха. Кто нападет? С какой стати?

Соседка. Да нет, это я так…

Старуха. Ты будешь подписывать или нет?

Соседка. Я подпишу — но ведь надо двоих…