Ночь игуаны

Ханна. Я спрятала его под пальмами, внизу, где начинается тропинка.

Шеннон (кричит Панчо). Живо принеси вещи этой леди! Слышишь? Чемоданы… под пальмами. Скорее! Бегом!

Мексиканцы бегут вниз.

Дорогая Мэксин, а за меня вы согласны получить по чеку, датированному более поздним числом?

Мэксин (хитро). Да уж не завтрашним ли?

Шеннон. Спасибо! Щедрость всегда была основным свойством вашей натуры.

Мэксин. Ха! (Уходит.) Ханна. Я ужасно боюсь, не было ли у дедушки небольшого удара во время нашего перехода в горах. (Говорит с удивительным спокойствием.)

И сейчас же порыв ветра разносится по склону. Снизу снова слышатся крики купающихся.

Шеннон. У очень старых людей бывают такие небольшие «мозговые явления», как их называют врачи. Это не настоящий удар, а просто небольшие мозговые… явления. И их симптомы так быстро исчезают, что старики иногда даже и не замечают, что с ними было что-то не так.

Разговаривают, не глядя друг на друга. Появляются мексиканцы с древними чемоданами, сплошь заклеенными ярлычками отелей и всяческих бюро путешествий – знаками далеких странствий их владельцев.

Ставят чемоданы возле лестницы.

Сколько же раз вы объехали вокруг света?

Ханна. Почти столько же, сколько раз Земля обошла вокруг Солнца. Иногда мне кажется, что весь этот путь я прошла пешком.

Шеннон (поднимая ее чемодан). Какой номер у вашей комнаты?

Ханна (устало улыбаясь). По-моему, третий.

Шеннон. Кажется, тот самый, над которым крыша протекает. (Идет с чемоданами в третий номер.)

В дверях своего кабинета появляется Мэксин.

Но вы это узнаете, только когда пойдет дождь, а тогда будет уже поздно, и придется вплавь выбираться оттуда.

Ханна слабо улыбается, теперь стала заметна вся ее непомерная усталость.

(Выходит с ее вещами из третьего номера.) Так и есть, тот самый. Берите мой и…

Ханна. Нет, нет, мистер Шеннон. Если пойдет дождь, я найду себе сухое местечко.

Мэксин (из-за угла веранды). Шеннон!

Небольшая пантомима между Ханной и Шенноном. Он хочет внести вещи в комнату номер пять. Она хватает его за руку и указывает за угол веранды, давая понять, что не нужно вызывать недовольство владелицы отеля, Мэксин еще раз и уже громче зовет его. Шеннон уступает мольбам Ханны и вносит ее вещи в комнатенку с худой крышей.

Ханна. Большое вам спасибо, мистер Шеннон. (Исчезает за москитной сеткой.)

Шеннон направляется к своей комнате, и в эту минуту к углу веранды подходит Мэксин.

Мэксин (подражая голосу Ханны). «Большое вам спасибо, мистер Шеннон!»

Шеннон. Не будьте дрянью, Мэксин. Есть люди, которые искренне говорят «спасибо». (Проходит мимо нее и спускается по лесенке с веранды.) Пойду поплаваю.

Мэксин. В это время вода тепла как кровь.

Шеннон. А так как у меня сейчас жар, то мне и будет в самый раз. (Быстро спускается вниз по тропинке к пляжу.) Мэксин (следуя за ним). Подождите, я тоже…

Хочет сказать, что пошла бы с ним, но он пропустил ее слова мимо ушей и быстро исчезает в зарослях. Она сердито пожимает плечами и возвращается на веранду. Опершись обеими руками на парапет, смотрит на закатное солнце, словно это ее личный враг. Доносится долгий прохладный вздох океана.

Голос дедушки (словно вторя этому звуку).

Ветвь апельсина смотрит в небо Без грусти, горечи и гнева.

И так, спокойствие храня, Следит за угасаньем дня…

Внизу, в маленьком ресторанчике на пляже, звучит исполняемая маримба-джазом мелодия популярной в тысяча девятьсот сороковом году песенки «Слово женщины…». На сцене темнеет, затем медленно опускается занавес.

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Прошло несколько часов, скоро зайдет солнце, но сейчас его золотистый, с красноватым отблеском свет заполняет всю сцену. На густой листве тропических растений блестят капли дождя. Из-за угла веранды выходит Мэксин. Уступив правилам хорошего тона, она сменила к обеду короткие узкие брючки на белые полотняные, а синюю рабочую блузу – на красную. Расставляет складные столики для обеда, который будет подан на веранде. За этим делом и ведет разговор.

Мэксин. Мисс Джелкс?

Ханна (в дверях своей комнатки, приподымая москитную сетку). Да, миссис Фолк?

Мэксин. Могу я с вами поговорить, пока буду накрывать к обеду?

Ханна (выходит в своей блузе художника). Конечно. Я и сама хотела с вами поговорить.

Мэксин. Прекрасно.

Ханна. Я хотела спросить, есть ли у вас ванна, где мог бы помыться дедушка? Сама я предпочитаю душ, но дедушка там может упасть, и, хоть он и утверждает, что он – резиновый, перелом бедра в его возрасте – дело нешуточное. И поэтому я…

Мэксин. А я хотела поставить вас в известность, что звонила в «Каса де Хеспедес» насчет вас с дедушкой, могу устроить.

Ханна. Так не хотелось бы нам опять трогаться с места.

Мэксин. «Коста Верде» – не для вас. Видите ли, мы обслуживаем людей, которые не доставляют особых хлопот, и, честно говоря, привыкли к клиентам помоложе.

Ханна (разбирая складной столик). Да-а… Ну что ж… А что это, «Каса де Хеспедес», – меблированные комнаты?

Мэксин. Это пансион. Там вас и кормить будут, и даже в кредит.

Ханна. Где он находится?

Мэксин. В центре города. Если дедушка заболеет, там и врач под рукой. Ведь вам и об этом приходится думать.

Ханна (серьезно кивнув головой, больше про себя). Да, и об этом, но…

Мэксин. Что вы делаете?

Ханна. Хочу помочь.

Мэксин. Не надо! Я не принимаю помощи от своих постояльцев.

Ханна (продолжая накрывать на стол, в смущении). Все-таки позвольте мне, прошу вас. Вилка с одной стороны, а ложка… (Голос ее замирает.) Мэксин. Прежде всего салфетки подкладываются под тарелки, а то ветром сдует.

Ханна. Да, на веранде становится ветрено.

Мэксин. На побережье уже задувают штормовые ветры.

Ханна. Когда мы путешествовали по Востоку, нас, случалось, застигал в пути тайфун. Но иной раз даже радуешься такому разгулу стихий – как-то легче на душе, верно? (Это тоже сказано больше про себя. Она уже расставила тарелки на бумажных салфетках.) Миссис Фолк, когда, по-вашему, нам нужно съехать?

Мэксин. Завтра мальчики отвезут вас в моем пикапе. Бесплатно.

Ханна. Вы очень добры. (Останавливая Мэксин, собиравшуюся уйти.) Миссис Фолк!

Мэксин (неохотно поворачиваясь к ней). Да?

Ханна. Вы знаете толк в нефрите?

Мэксин. В нефрите?

Ханна. Да.

Мэксин. А что?

Ханна. У меня есть небольшая, но очень интересная коллекция. Я спросила, потому что самое главное в изделиях из нефрита – работа, резьба. (Снимает с себя нефритовое украшение.) Вот, например, резьба – настоящее чудо. Такая маленькая вещица, а вырезаны две фигурки: легендарный принц Ака и принцесса Анг… и летящая цапля над ними. Скорей всего, чудодей, гнувший спину над этой тончайшей резьбой, получил за работу жалкий куль рису, семью прокормить месяц, и то лишь впроголодь. Зато скупщик, завладевший этим сокровищем, сбыл его англичанке уж по меньшей мере фунтов за триста стерлингов. А та, когда это маленькое нефритовое чудо успело ей поднадоесть, подарила его мне – я нарисовала ее не такой, какой она стала теперь, а какой она мне увиделась в лучшую пору ее жизни. Видите, какая резьба?

Мэксин. Вижу, милая. Но я не принимаю вещей в заклад, у меня гостиница.

Ханна. Знаю, но не примете ли ее в виде обеспечения, в счет хотя бы нескольких дней?

Мэксин. Вы совсем на мели?

Ханна. Да, совсем…

Мэксин. Вы как будто гордитесь этим.

Ханна. Я не горжусь, но и не стыжусь. Просто нам еще не случалось попадать в такой переплет.

Мэксин (нехотя). Пожалуй, вы говорите правду, но и я не лгу: после смерти мужа я в таких тисках – хоть топись, и, не будь жизнь все-таки милей денег, я, верно, бросилась бы за ним в океан.

Ханна. В океан?!

Мэксин (с философским спокойствием). Да. Я точно выполнила его волю. Мой муж, Фред Фолк, был первым мастером среди рыболовов-любителей на всем западном берегу Мексиканского залива. Он побивал все рекорды по отлову меч-рыбы, тарпана, королевской сельди, барракуды и, когда дни его уже были сочтены, просил на смертном одре, чтобы его бросили в море… да, прямо в бухте, чтобы его даже не зашивали в брезент, а бросили в рыбацком костюме. И вот старый рыбак пошел на корм рыбам – уж теперь рыбка сочтется со стариной Фредди. Что вы на это скажете?