Блондинка [=Киноповесть с одним антрактом]

Лев. Ну зачем уж так. Не будем драматизировать. Я — легкий, непритязательный в быту человек, со мной просто!

Ира. Ну что же, поиграем в эту игру.

Лев. Да уж, давай поиграем.

Ира. Ты говоришь, с тобой просто? Нет…

Лев. Да почему же, родная моя! Никаких претензий! Я что-нибудь не так сказал?

Ира. Ты ничего не сказал, но я чувствую, думаешь обо мне что-то плохое. Лучше скажи! Хоть что-нибудь!

Лев (задумался). Хоть что-нибудь?.. Пожалуйста. Вот ты, например, смотришь на меня.

Ира. Нельзя?

Лев. Но ты смотришь, прости меня, не просто.

Ира. Если тебе это неприятно, прости, никаких взглядов. И давай будем говорить друг другу все. А то я же не знаю…

Лев. Отлично! Превосходно! И спасибо, что ты приехала.

Ира. Правда?..

Утром проснулась — за окошком снег. Один падал вниз, который ближе, а другой, подальше, казалось, летел вверх. И вдруг — картина. На стене, во всю стену. Бесцветные дома, между которыми она вчера плутала. И пустырь, даже свалка какая-то. Битый кирпич, скрученная проволока, что-то тряпичное, мусорное. Пейзаж жутковатый. А на переднем плане стоит женщина с холстом на треноге. Вглядывается в тусклый пустырь, но рисует совершенно другое: яркий выпуклый зеленый луг и вот такие преувеличенные цветы…

Лев. Привет! (Смотрел просто, добро.)

Ира. Вот теперь хороший…

Лев. Спасибо.

Ира. А вот это, на стене, действительно ты?

Лев. Тут все я. Это, кстати, не лучшее, у меня там этих холстов навалом.

Ира. Сам не понимаешь, что это такое!

Лев. Сердечно тронут.

Ира. Помнишь, о чем мы с тобой вчера условились?

Лев. Вчера? А да, условились!

Ира. Тогда поговорим?

Лев. Иес.

Ира. И никто не обижается?

Лев. Никто.

Ира. Меня знаешь, что удивляет? Что ты даже не спросил, не поинтересовался, как там твои подопечные. Вспоминают тебя, нет? Продолжают свои занятия, нет? Ведешь себя, прости, как страус, думаешь, если спрятать голову, то никто тебя и не видит. Решил забыть? Все? Раз и навсегда?

Лев. Иес, иес, не без этого.

Ира. А так не получается. Тебя вспоминают, о тебе говорят, тебя судят. Кто как. Занятия продолжаются, за тебя там этот… (Показала.) Он — подонок, хочу, чтобы ты это знал. Хитренько так катит на тебя… А ребята — некоторые подлаживаются. Но большинство за тебя.

Лев. Отлично себе представляю.

Ира. Да и сама причина твоего решения… Из-за того, что было стыдно перед приятелями, что подумают о тебе? Их постеснялся, а своих нет? Лев, ты поступил недостойно! Тебе никто не скажет этого, кроме меня!

Лев. Так, со мной все ясно.

Ира. Опять нехорошо говоришь. Не отказывайся от меня! Не отказывайся. Ты от многого уже отказался, да так легко…

Лев. Не так уж легко. Я начал с того, что отказался от самого себя…

Ира. Чего я и боюсь! Будешь безразличен к себе — станешь безразличен и ко мне.

Лев. Ты сюда на сколько времени?

Ира (не сразу). Я?.. Вообще-то договорилась на несколько дней.

Лев. Просто в смысле обратного билета. Это у нас довольно сложно.

Поднялась. Стояла молча.

Что такое?

Ира. Пить хочется.

Лев. Поставь чайник.

Ира (не двинулась). Там попью. Я сейчас.

Лев. Присядь.

Не ответила.

Мне, что ли, встать? Я болен!

Ира. Что, надо в аэропорт? Или есть городские кассы?

Лев. Говорю, надо заказывать предварительно!

Ира. Я достану. Еще не было случая…

Лев. Кто тебя гонит!

Ира. Отказался от меня, отказался… Но я все равно считаю, что это не окончательно… (Бледно улыбнулась, зверьком из сказки укорила.) Я тебе еще пригожусь!.. (Жалостное было кокетство.)

Лев. Если тебе не к спеху — поживи, в чем проблема.

Ира (не сразу). Выздоравливай. (Наклонилась, поцеловала.)

Лев. Пос…

Еще поцеловала.

…той!.. Я же не…

Ира. Общий поклон!

Мать. Быстро вернулась.

Ира. А он выздоровел. Обыкновенный грипп… Ах, ты не одна.

Мать. Да, я не одна. Если нетрудно, поздоровайся — Евгений Евгеньевич.

Ира. Здравствуйте.

Гость приблизился, по-хозяйски переваливаясь, раскрылив руки вокруг животика.

Евгений Евгеньевич. Сослуживец вашей мамы…

Ира. Слышала, слышала. А ты, мать, все совершенствуешься. (Имеет в виду прическу.)

Мать (теперь она блондинка). Век стандартов, сопротивляться бесполезно.

Ира. Но знаешь, я ничуть не жалею, что съездила. На работе его уважают. Он болен, а телефон не остывает. Это что касается его основной профессии. Но искусство он, оказывается, тоже не забросил! На стене, прямо во всю стену — картина. Не знаю, может, не было под рукой холста, а потребность что-то выразить вдруг возникла. И вот. Никто и не догадывался, что он еще и рисует. Да как!

Евгений Евгеньевич. Невольно вспоминаются люди Возрождения.

Мать. До человека Возрождения, ему, положим, еще далеко.

Евгений Евгеньевич. Почему же не допустить, что это — человек незаурядный.

Мать. Евгений Евгеньевич! Вы что-то…

Евгений Евгеньевич. Может быть, я неточно выразился, но я ценю незаурядных людей. Больше ничего не хотел сказать плохого.

Мать. Ладно, с незаурядным все ясно. Миша знает, куда ты… слетала?

Ира. Пока нет.

Мать. Что значит пока?

Ира. Скажу — узнает.

Мать. Удивительное — рядом. Всю жизнь будешь на Мишином благородстве спекулировать?

Евгений Евгеньевич. Миша, судя по рассказам вашей мамы, тоже незаурядный человек. Такое поколение, это теперь сплошь и рядом. На порядок выше.

Мать. Когда к Мише?

Ира. Не знаю.

Мать. Не тяни, потом хуже будет объяснить.

Ира. Хорошо.

Мать. Что ему скажешь?

Ира. Не знаю.

Мать. Скажешь, была у тетки в Вологде.

Молчание.

Поняла?!

Ира. Нет.

Мать. Не поняла? Или не скажешь?!

Ира. Скажу, что летала ко Льву Николаевичу.

Мать. Решила все растоптать? (В крик.) Не будет там ничего! И здесь ничего не будет! Состаришься — и пес не взлает! Так и проживешь на голом месте. Этого добиваешься? Кому назло? Себе самой?

Молчание.

Не молчи! С тобой говорят!

Ира. Я не молчу…

Евгений Евгеньевич. Она не молчит…

Ира. Главное решиться — и вниз башкой. Кувырком. Голова — ноги, голова — ноги, ноги — голова… (Ушла.)

Мать (вслед ей). Такая честная стала? С этой минуты? Как на вулкане живу, как на вулкане…

Ира, Миша. Миша улыбался странновато, чего-то ожидая от нее.

Ира. Была у Льва Николаевича.

Он все так же смотрел.