Путь в космос

М а т ь. Ладно, не заговаривай зубы-то… (Пытливо.) Алеша, когда мы по главной аллейке сюда шли, повстречались двое, еще с тобой поздоровались… лица у них больно знакомые… Уж не Герман ли Титов? И как его… Елисеев вроде бы шел с ним… Они?

Г о р е л о в. Они самые, мама. А что?

М а т ь. Скажи, сынок, они просто твои знакомые? Или…

Г о р е л о в. «Или», мама! Честное слово, «или»…

М а т ь. Стало быть, и ты…

Г о р е л о в. И я…

М а т ь. Думаешь, не догадывалась? Давно все поняла. Ой, Алешка, боюсь я за тебя, так боюсь…

Г о р е л о в (садится рядом). Бояться за меня не надо, ну чего бояться?

М а т ь. Полетов этих боюсь, не хочу, чтобы землю под ногами-терял… Алешенька, хоть бы ты и не летал в этот самый космос никогда. Что он тебе дался? (С надеждой.) Может, еще и не полетишь?

Стук в дверь.

Г о р е л о в. Да-да, входите!

Входит  М а р и н а.

М а р и н а. Алеша! (Видит Мать.) Ой, извините, может, я не вовремя…

Г о р е л о в (встает, идет навстречу). Как это так — не вовремя? В самое время. Познакомься — моя мама, а это (показывает) мой друг Марина, будущий врач-космонавт.

М а р и н а (здоровается). Я уже догадалась, что вы Алешина мать.

М а т ь. Вот вы какая… Я тоже догадалась. Писал Алешка-то, рассказывал о вас, о всех своих товарищах…

Марина удивленно смотрит на Горелова.

Г о р е л о в. Какие новости, Марина?

М а р и н а. Тебя не вызывали?

Г о р е л о в. Куда? Я не в курсе. Скажи, если что знаешь. Все хорошо?

М а р и н а. Сам узнаешь, Алеша, после… Получен приказ.

Звонок телефона.

Г о р е л о в (берет трубку). Слушаю. Да, да… Есть! Марина, будь другом, посиди, потолкуй с мамой. Мама, извини, я сейчас, быстро! (Убегает.)

М а т ь (вслед). Вот и всегда так: раз-раз — и нет его… Присядьте, Мариночка, в ногах правды нет. Алеша уезжает?

М а р и н а. Да.

М а т ь. Полетит?

М а р и н а. Возможно.

М а т ь. Боязно, наверное, все же…

М а р и н а. Как вам сказать… К нам трусы не попадают, а что касается Алеши, то я более смелого, умного, упорного не знаю.

Вбегает  Г о р е л о в.

Г о р е л о в. Вот и я! Быстро? Поговорили?

М а р и н а (Горелову). Поговорили. Я пойду… (Матери.) До свиданья! (Уходит.)

М а т ь (вздыхает). Твои однокашники-то, поди, уже все переженились, а ты все бобылем ходишь, Алексей. Никак не встретишь настоящую девчонку, чтобы на всю жизнь…

Г о р е л о в. Что поделаешь, уж такой непутевый уродился… (Показывает фотографию Анны Сергеевны.) Красивая?

М а т ь. Душа была бы красивая… Кто это?

Г о р е л о в. Девчонка, которую ждал всю жизнь. Я женился, мама… Рада?

М а т ь (опешив). Обрадовал, сынок, нечего сказать… Без материнского, значит, согласия, втихомолку… Так… Самостоятельность выказал, а матери и словечка не соизволил написать.

Г о р е л о в. Мама… Я знал, скоро увидимся. Думал, вот сядем рядышком — все и расскажу…

М а т ь. Уже сижу. Слушаю.

Г о р е л о в. Она очень хорошая, мама, и ты ее наверняка полюбишь!

М а т ь. Это уж я сама решать буду.

Г о р е л о в. И дочка у нее очень славная девчушка. Наташей зовут…

М а т ь. И дочка?.. Дочка у нее? Нечего сказать, настоящая девчонка… Так… Она как же, сама мужу отставку дала или он ее с дочкой кинул?

Г о р е л о в. Его нет.

М а т ь. Был бы с ней, такого, думаю, у тебя не случилось… Не стал бы рушить чужую семью.

Г о р е л о в. Он погиб, мама, несколько лет назад.

М а т ь. Вот какие дела… (Смотрит в глаза.) Любишь?

Г о р е л о в. Другой не надо.

М а т ь. Ох, Алешка, Алешка… Не думала, не гадала, что ты так свою судьбу сложишь… Не поспешил ли, сынок? Совсем еще мальчишка…

Г о р е л о в. То возмужал, то мальчишка… А не поехать ли тебе к ней? Познакомишься. Аннушка будет рада…

М а т ь. Рада ли? Уверен больно…

Г о р е л о в. До конца. Ну как, билет на самолет заказать?

М а т ь. Что ж, с ней познакомиться хочу. Только билет мне на поезд возьми.

Г о р е л о в. Почему? Ты же мать летчика!..

М а т ь. На земле оно как-то надежней, лучше поездом. Ну, как там поется: «Присядем, друзья, перед дальней дорогой…»

Г о р е л о в. Я скоро улетаю, мама…

М а т ь. Только встретились, и вот… свалил на мою голову сразу все: и женитьбу, и полет… Знать, поэтому сюда и пригласили… попрощаться. (Плачет.)

Г о р е л о в. Повидаться…

З а н а в е с

Кабинет Главного конструктора. Письменный стол, на нем телефоны. Неподалеку рабочий стол, рулоны чертежей. В углу макеты кабин космических кораблей. О л е г  Д а н и л о в и ч  работает за письменным столом.

Г о л о с  с е к р е т а р я. Олег Данилович, к вам Горелов.

О л е г  Д а н и л о в и ч (по селектору). Горелов? Пусть войдет. По телефону ни с кем не соединять, в кабинет никого не пускать! (Выключает настольную лампу и нажимает кнопку.)

Кабинет озаряется резким багровым светом. Входит  Г о р е л о в.

Г о р е л о в. Разрешите, Олег Данилович?

О л е г  Д а н и л о в и ч. Садись! Тут. (Указывает на кресло около стола. В упор, изучающе рассматривает Горелова.) Церемоний не люблю. Гожусь тебе в отцы, а посему буду звать на «ты». Как?

Г о р е л о в. Не имеет значения, Олег Данилович.

О л е г  Д а н и л о в и ч. Правильно. Самочувствие?

Г о р е л о в. Нормальное.

О л е г  Д а н и л о в и ч. Не верю.

Г о р е л о в. Почему?

О л е г  Д а н и л о в и ч. Свет… Резок, раздражающе резок. Тебе хочется от него избавиться, больше ни о чем не думаешь. Так?

Г о р е л о в. Пожалуй. А вам от него не хочется избавиться?

О л е г  Д а н и л о в и ч. Терплю. Даже полезно после долгой работы. Как чашка черного кофе. Свет — великая вещь, Горелов. Я в этой области эстет, вернее — гурман. Убежден, правильно выбранный свет всегда увеличивает работоспособность. Читаю при зеленом, расчеты делаю при голубом. Черчу при белом. Если появится новый человек, обязательно зажигаю эти багряные бра, чтобы быстрее переключиться на беседу.

Г о р е л о в. Вы хитрый, Олег Данилович.

О л е г  Д а н и л о в и ч. Хитрый. Простак на нашей почтенной планете не проживет. (Показывает на макет.) И вот этих штук в космос не запустит!.. Картины пишешь?

Г о р е л о в. Редко.

О л е г  Д а н и л о в и ч. Зря! Учти, когда тебя брали в отряд, это сыграло известную роль, не решающую, конечно, но сыграло…

Г о р е л о в. Почему?

О л е г  Д а н и л о в и ч. А потому что никакая, даже самая лучшая цветная фотография не сможет заменить человеческого глаза, глаза художника, его эмоционального восприятия… Так что пишешь? Наверное, портрет женщины? Женщины, на которой женишься?

Г о р е л о в. Все про меня знаете?

О л е г  Д а н и л о в и ч. Я должен знать все о человеке, которого запускаю в космос. Женись — это правильно. Взрослый неженатый человек настораживает. Это противоестественно. Знакомился с макетом новейшей техники? Впечатляет?

Г о р е л о в. Еще бы! Кабина «Востока» по сравнению с этими кажется просто допотопной.

О л е г  Д а н и л о в и ч (останавливает взгляд на стоящей в углу модели кабины «Востока»). Перестань, Горелов! Никому не позволю так отзываться о «Востоке». Перед ним каждый космонавт должен встать на колени. С него началась космическая эра у землян. С Королева и с полета Юрия Гагарина.