Выпуск 3. Новая петербургская драматургия

ИМПЕРАТОР. Иосиф, сын Виссариона! (Иосиф садится в кресло судьи.)

АДАМ (Сталину). Слушаем тебя, человек.

СТАЛИН. О чем я должен говорить?

АДАМ. О себе.

СТАЛИН. Я должен судить себя?

ИМПЕРАТОР. Попробуй, если получится. Будешь первым, кому это удалось.

СТАЛИН. Я был всю свою жизнь очень гордым человеком… Во мне было много достоинств, но гордыня превышала все. Она была основой моей жизни… Когда я это понял, было поздно, и я смирился с ней… Последние годы я был узником самого себя и не видел радости в своем существовании… Все.

ИМПЕРАТОР. Не густо.

ЛИЛИТ. Ты радовался, нарушая заповеди?

СТАЛИН. Это была угрюмая радость.

ЛИЛИТ. Ну хоть какая-то, но была. У меня нет больше вопросов.

АДАМ. Иосиф.

ИОСИФ. Я не хотел, чтобы он стал таким. Я не понимаю, как это получилось.

СТАЛИН. Лжешь. Лжешь перед самим собой и перед нами. Адам, он врет, он все понимал еще тогда, я-то помню! Это я должен спросить его — зачем он меня таким сделал?! Я проклинал себя молодого, проклинал свою злобу, свою мстительность, свою скупость! Я остался один, совсем один — некому было сказать мне: «Бедный Иосиф!» Кто загнал меня в этот угол?! Только ты! Я стар и умнее тебя. Ты молод и глуп. Из твоей бараньей глупости проросли все мои беды. Это он должен стоять здесь! Он, он! Я его детище, а детище за отца не отвечает!

ЛИЛИТ. Вот это уже интереснее! А то — виноват! виноват! исправлюсь! Дудки! За всю свою долгую жизнь — я не хочу уточнять свой возраст — я ни разу не видела истинно раскаявшегося. И правильно! Жизнь прожита! Чего жалеть! Все эти раскаяния — только из страха. (Сталину.) Чего ты боишься, человече?! Врежь этому сопляку как следует, он первый испортил твою жизнь!

АДАМ. Лилит, Лилит, не увлекайся!

ИМПЕРАТОР (Иосифу). А ты что тут блеешь, как безропотная овца?! Дай этому старому козлу по рогам! Здесь ты судья, а он никто, и звать его никак! Начали по новой! (Хлопает в ладоши.)

ИОСИФ. Я не могу его осуждать — такая судьба.

ИМПЕРАТОР. Он не может! А мы можем?! Ты видел ночью, что он натворил?

ИОСИФ. Видел.

АДАМ. Судьба, говоришь? А то, что я здесь сижу — это тоже моя судьба? Расхлебывать все ваше дерьмо — это тоже моя судьба? Нет, Иосиф, с меня хватит! Вот сейчас один из вас — мне все равно, кто — уйдет в Трубу, а второй останется и продолжит это грязное дело. Я устал от вас всех. Раньше люди были намного лучше.

ИМПЕРАТОР. Много чище и нравственнее. И не выпендривались, из чьей там глупости произросли чьи-то беды. Правду говорили. Так что колись, падре.

СТАЛИН. А что в Трубе?

ИМПЕРАТОР. А-а, полезло! Боишься?

ЛИЛИТ. Скука там. Большая серая Скука. Без мыслей, без движения. Без чертей. С ними-то было бы весело.

ИМПЕРАТОР. Чует, что страшно! Чей-то шепот, потом хруст, почти без вскрика! И снова темно… Да увидишь скоро. Хотя я вижу у старичка маленький шанс послать туда Иосифа. Возьмем да поменяем вас местами!

АДАМ. Это можно.

ЛИЛИТ. Мне старенький больше нравится. Он еще исправится, правда, исправишься? Он только с виду тихий, а сам еще о-го-го!

ИМПЕРАТОР. Не дави на высокий суд, курва.

ЛИЛИТ. Вы слышали? Все слышали? Адам, он меня курвой назвал! Я требую удалить его из зала суда туда — в мою келью. Сейчас я покажу тебе «курву»!

АДАМ. Кончайте балаган — дело-то серьезное. У старичка на совести миллионов тридцать.

ИОСИФ. Он украл тридцать миллионов?

АДАМ. Жизней.

ИМПЕРАТОР. Подумаешь. Бывали и покруче парни.

ЛИЛИТ. Многовато, батя! Зачем тебе столько-то? Мне тут из-за одного ублюдка всю душу вынимают, а ты тридцать этих самых… ну… много, много!

ИМПЕРАТОР. Я думаю — кончать его надо, мы еще и не завтракали как следует. Кончим старикашку и поедим. А то пялятся друг на друга и молчат. Тоже мне — встреча блудного отца с блудным сыном! Так не договаривались. Я жрать хочу, у меня от этих дел зверский аппетит прорезался. (Достает кинжал.) Ну что, кончать его? А, Иосиф? (Подступает к Сталину.) Суди быстрее!

СТАЛИН. Погодите!

ИМПЕРАТОР (отступает). Т-с-с. Не спугните.

СТАЛИН. Погодите.

ЛИЛИТ. Император прав — чего ждать. Раньше кончим, раньше сядем. Только мне вот этот (указывает на Сталина) лично интереснее. Не люблю телков бессловесных. Делом надо любовь доказывать.

СТАЛИН. Я имею право на собственную защиту? Я могу говорить?

АДАМ. Разумеется.

СТАЛИН. Спасибо. Я не боюсь вашего суда. Мне его, как видно, не избежать, и это правильно. По каким причинам я не боюсь его? Этих причин несколько: во-первых, самый жестокий суд человек вершит всегда над самим собой. Что такое стыд? Стыд — это гнев, обращенный против самого себя. Если этот гнев достаточно силен, человек сам выносит себе приговор и сам приводит его в исполнение, то есть прибегает к самоубийству!

ИМПЕРАТОР. Прибежали. А дальше? Хреновый из тебя бегун.

СТАЛИН. Я неоднократно вершил над собой этот суд, и лишь случайности, в виде моих не в меру ретивых охранников, лишали меня возможности довести это дело до конца.

ИМПЕРАТОР. Но сейчас-то мы хотим помочь тебе в этом богоугодном деле! Цель у нас одна! Тебе и пыхтеть не надо будет, чик — и все!

СТАЛИН. Не торопите меня. Я еще не все сказал. Итак, во-первых, я неоднократно осуждал себя. Во-вторых, где больше пользы от меня? Там, где нет движения, нет мысли, нет жизни или здесь, где идет суровая оценка всему, что сделал человек? Я бы сказал, что здесь.

ИМПЕРАТОР. Он сейчас договорится и сократит меня — пользы-то никакой, правда, Адам?

АДАМ. Помолчи. Дальше.

СТАЛИН. Поверьте, более богатого жизненного опыта вы встретите не часто. Я все познал в той жизни, прошел все ступени, всю пирамиду власти, с вершины которой и был взят сюда. Я знаю, о чем мечтает простой рабочий человек, знаю надежды и чаяния миллионов людей, знаю мысли маленьких начальников и страхи начальников больших. Я знаю свой страх, когда одно лишь движение решает судьбы народов, и ты не должен ошибиться, на тебя смотрит с надеждой весь мир — а ты не знаешь, что делать!

ИМПЕРАТОР (плачет). Я не могу, меня сейчас стошнит от печали! Адам, можно я немного потошню прямо здесь?

АДАМ. Попозже. Помолчи. (Сталину.) Продолжай.

СТАЛИН. Я все познал в том мире. А что знает этот мальчишка? Да ничего, и пользы от него не ждите, поверьте мне, я его знаю. Я не отказываюсь от него, я люблю его, это моя молодость… Но надо найти в себе силы, мужество ради интересов дела отказаться от личного, от жены, от брата, от себя самого, наконец!

ИМПЕРАТОР. Ну-ка, ну-ка!

СТАЛИН. Люди глупые и наивные утверждают, что великие дела делают чистыми руками и добрым сердцем. Это то же самое, что вместе содержать волков и овец, пытаясь сделать их счастливыми одновременно! Счастье волка — напиться крови овцы, счастье овцы — видеть волка мертвым. Мир — это вечное равновесие на лезвии бритвы — с одной стороны добро, с другой — зло. И нельзя быть добрым, не причиняя зла. Ибо, когда кончится в твоей суме добро, куда ты денешь неизрасходованное зло? Возьмешь и высыпешь кому-нибудь полною мерою — и кончилась твоя доброта!

ИМПЕРАТОР. Он прав! Он прав! Говори дальше, добрый человек!

СТАЛИН. Я не понимаю, какой может быть выбор. Более высокой чести, чем видеть вас, я не знаю. Да здравствуют Адам и Лилит — первые люди человечества! Да здравствует Божий Суд — самый справедливый суд в мире! Вечная слава павшим праведникам!

ЛИЛИТ (хохочет). Молодец, старичок! Утешил! (Прыгает от радости вокруг Сталина, обнимает и целует его.) Да здравствую я! Ой, умру! Пупсик ты мой старенький! Пошли ко мне, а?!