Блистательный недоносок

Т у р а н д о т о в(выхватывает у нее из рук верстку статьи, разглядывает на ней свою собственную резо­люцию). О Боже, это действительно я подписал, и именно вчера в половине шестого, как ты и говоришь, невинное и непорочное создание, хранительница всех этих таких нужных сегодня и совершенно бесполезных завтра бумаг. (Внимательно смотрит на секретаршу, кричит.) Но кто, кто подсунул мне эту ста­тью, кто дал мне ее на подпись, кто вообще дает мне подписывать всю эту гадость?! (С отвращением обводит рукой свой кабинет, заваленный множеством разных бумаг.)

М а р и н а(с совершенно невинным взглядом, ангельским голосом). Я, Аполлинарий Игнатьевич, именно я даю вам на подпись все те статьи и заметки, которые готовятся для нового номера.(Еще более ангельски и невинно смотрит на шефа.)

Т у р а н д о т о в(некоторое время изучает ее, потом безнадежно машет рукой). Да, ты действительно невин­на, и никакой оплошности, разумеется, допустить не могла. С таким ангельским видом невозможно быть внедренным агентом, засланным конкурентами и моими недоброжелателями с целью погубить и меня, и газе­ту. С таким ангельским видом можно только лишь ви­тать в высших сферах (начинает небольшими шажками бегать по комнате и смешно взмахивать руками) и петь песни о невинности мира.(Отеческим тоном.) Смотри, милый мой ангел, смотри, невинная пчелка, как бы тебя жестоко не обманули, и в одно прекрасное утро ты бы не проснулась в сетях жестокого и расче­тливого паука, какого-нибудь негодяя со стажем, ка­кого-нибудь прожженного лицемера, возможно даже ре­дактора крупной газеты, обманом заманившего тебя в свою паутину! Будь бдительной, мой ангелочек, и не верь никому, кроме меня, потому что я самый чес­тный и самый неподкупный из всех редакторов крупных газет, которые когда-нибудь встретятся у тебя на пути!

М а р и н а(все так же невинно, делая реверанс). Хоро­шо, Аполлинарий Игнатьевич, я буду иметь это в ви­ду!

Т у р а н д о т о в(немедленно меняя тон). Ну все, все, хватит этих лирических отступлений, дельце сделано, и славное дельце, черт побери, хоть я здесь и предполагаю чей-то подвох. Однако надо жить и постара­ться хоть как-то спастись. Немедленно ко мне Гондурасова и Месопотамова, и пусть посмеют только ска­зать, что они ничего до сих пор не знают!

М а р и н а(опять приседая). Сию минуту, Аполлинарий Игнатьевич! (Забирает с собой документы, исчезает.)

Т у р а н д о т о в некоторое время один, ходит по комнате, делает неопределенные жесты, говорит сам с собой, крутит пальцем около виска, показывает кому-то кукиш и другие неприличные знаки, потом опять садится.

Входят Г о н д у р а с о в и М е с о п о т а м о в.

Т у р а н д о т о в(бросаясь к ним с газетой в руках). Вы видели это?

Г о н д у р а с о в. Видели, Аполлинарий Игнатьевич!

М е с о п о т а м о в. Видели, но не знали, что это такое!

Т у р а н д о т о в. Я тоже не знаю, что это такое, и догадываюсь, что я такой не один!

Телефонный звонок.

Т у р а н д о т о в(берет трубку, слушает, потом гово­рит). Да, Троян Борисович, это я! (Закрывает трубку рукой, заместителям.) Э то Антиподов, хо­зяин газеты. (В трубку.) Конечно, Троян Борисович, мы видели эту заметку! Что сие означает, и как надо ее понимать? Видите ли, Троян Борисович, это, оче­видно, эксперимент, я сам еще не во всем разобрал­ся, и как только составлю полное мнение… (Закаты­вает глаза, и показывает гостям, в каком он затруднении.) Хорошо, Троян Борисович, немедленно составлять полное мнение, и звонить, как только во всем разберусь. И немедленно доложить, кого имел в виду автор статьи. (Пауза.) Хорошо, Троян Борисович, сейчас же спросим у него, и вам перезвоним. (Пауза.) Разумеется, Троян Борисович, он имел в виду не вас, и не кого-то конкретно. Он, видимо, просто так, по­мечтал немного, и таинственный Недоносок… Да, да, разумеется, не таинственный, а возмутительный Недо­носок… Да, да, все понятно: выяснять немедленно, кто такой Недоносок, и звонить вам несмотря на по­году, на гром, на град, на небесные молнии и на на­беги монгольской конницы! И только лишь Конец Света может оправдать мое бездействие в этом вопросе. И вообще мое нынешнее нахождение в кресле главного редактора зависит исключительно от моей растороп­ности… Хорошо, Троян Борисович, все сделаем, сил не пожалеем, всей редакцией поляжем, как один, как воины на поле брани, а выясним, кого конкретно имел в виду автор статьи… До свидания, Троян Борисович, до скорой встречи. Немедленно перезвоню и все вам сообщу!

Кладет трубку, вытирает платком лоб, г о с т я м.

Вы слышали? Еле жив остался, и не уверен еще, уси­жу ли до вечера в кресле редактора. Одним словом, дорогие мои, такой неопределенности и таких нехо­роших предчувствий не было у меня уже долгие годы. С тех пор, как юным и неоперившимся юношей (мечта­тельно закатывает глаза, смотрит вдаль) … Но, вп­рочем, оставим эти ненужные сантименты. Говорите немедленно, кто написал эту статью, и почему он еще не здесь, не в моем кабинете, со связанными руками и в ножных кандалах, не молит о пощаде, и не объяс­няет, что он хотел всем этим сказать?! (Потрясает в воздухе свежей газетой.)

Г о н д у р а с о в. Позвольте мне, Аполлинарий Игнатье­вич, я сейчас вам все объясню. Автор статьи о таин­ственном Недоноске (помимо воли ухмыляется и стара­ется скрыть это) какой-то мелкий и начинающий жур­налист, практически стажер, принятый к нам с испы­тательным сроком. Ничего путного он еще написать не успел, кроме пары заметок о разведении кактусов и о пользе обливания холодной водой по утрам. Или что-то в этом роде, такое же незначительное и ничтожное. Зовут его Немчинским Аркадием Гавриловичем, и мы вообще хотели его увольнять, или, во всяком случае, не собирались продлять первоначальный кон­тракт. А как эта заметка появилась в газете, я, убе­йте меня, Аполлинарий Игнатьевич, не знаю, и ничего конкретного сказать не могу! (Умолкает.)

М е с о п о т а м о в(подавшись вперед). Позвольте мне, Аполлинарий Игнатьевич, дополнить слова коллеги об этом таинственном Недоноске… То есть, прошу про­щения, об этом Недоноске вообще, который все вокруг поднял на дыбы и поставил на уши, так что торчим мы все по уши известно в чем, и как это все закончит­ся, одному Богу известно!

Т у р а н д о т о в(рявкает). Короче, ближе к делу!

М е с о п о т а м о в(суетясь). Да, да, Аполлинарий Иг­натьевич, чем ближе к делу и чем короче, тем, ра­зумеется, вернее, и тем ближе к правде, но дело в том, что этот самый Немчинский, сумевший неизвестно как просунуть в газету эту статейку (кивает на газе­ту, лежащую на столе Турандотова), с се­годняшнего дня ушел в кратковременный отпуск, и где он сейчас находится, никому не известно. То есть, конечно, у нас есть его адрес, и при желании мы могли бы его найти, но стоит ли это делать, ведь дело сделано, то есть, я хочу сказать, статья напечатана, и ничего изменить, в сущности, невозможно! (Выжида­тельно смотрит на Турандотова.)

Т у р а н д о т о в(кричит). Стоит, еще как стоит! Не­медленно искать, и притащить ко мне хоть связанным по рукам, хоть в ножных кандалах, хоть вообще в ни­жнем белье и в невменяемом состоянии! Вон, вон, не­медленно за работу, за дело, за поиски автора, за поимку этого негодяя! Изловить, притащить, доста­вить немедленно! Иначе мы все не доживем до завтра­шнего утра, а мир вообще провалится в тартарары! Такое у меня на сегодня предчувствие! Блистатель­ный Недоносок! Блистательный Недоносок! Блистательный Недоносок!