Томас Чаттертон

Томас. Могу ли я писать домой по-другому? Не исключено, что я вообще оцениваю ситуацию неправильно. Может, я стою на пороге славы… или на краю гибели.

Мария. Но хоть доходы у тебя приличные? Одет ты, во всяком случае, как джентльмен, да и родным — на Редклифф-стрит — прислал дорогие подарки.

Томас. Гордость не позволяет мне мелочиться. Кроме того: я должен их успокоить, ведь в мой талант они не верят. А я, между прочим, недавно продал авторские права здешнему оперному театру. Мистер Люффман Аттербери заплатил мне 5 гиней и 5 шиллингов наличными. Арией «Спешите на волю, в лесистый край…», которую спел — еще до премьеры — мальчик Чени, восхищается весь Лондон… Это успех, Полли! Но были и разочарования. Все журналы выходят в конце месяца, их владельцы не спешат расплатиться с авторами. Многое остается неоплаченным. Кто пишет против правительства, не может рассчитывать на регулярные заработки.

Мария. Так значит, и Лондон для тебя неблагоприятен?

Томас. Не здешние люди и не здешние улицы заставляют меня чувствовать себя побежденным. Когда какая-нибудь девушка или молодой человек насвистывает мою песню, я готов заплакать. Но на мне тяжкими оковами висит бедность. Я выходец из низов. Зарабатываю на пропитание, и мне не хватает времени для стихов. Я сплю здесь меньше, чем когда-либо прежде. Мужское естество тоже требует своего…

Мария. А в Бристоль ты вернуться не хочешь? Думаю, здесь ты окружен опасностями.

Томас. Путь оттуда сюда имеет — для меня — лишь одно направление.

Мария. Я-то буду жить в Бристоле, не в Лондоне.

Томас. Если я загублю свой талант… если принадлежу к числу званных, но не избранных… если однажды мне придется бороться за элементарное выживание… и все грезы будут у меня отняты: тогда я попытаюсь найти себе место судового врача. Я попытаюсь использовать знакомство с сэром Джорджем Колбруксом, директором Ост-Индской компании. Я уже написал Барретту и настоятельно попросил, чтобы он достал мне патент врача хотя бы низшей категории: ему ведь известно, что в анатомии я разбираюсь. Сам он начинал медицинскую карьеру как зубодер и ученик аптекаря… Но я не пущусь в странствия по морям, если будет хоть какая-то возможность остаться на суше.

Мария. Наша беседа вдруг приняла зловещий характер.

Томас. Мне еще надо в город, отдать рукопись. Хочешь пойти со мной?

Мария. С удовольствием, Томас.

Томас. Я покажу тебе интересные здания, познакомлю с влиятельными людьми.

Мария. А как мы устроимся? Мне пока оставить саквояж здесь?

Томас. Конечно, Полли… Расставаться не придется. В этой комнате я живу один. Только надо довериться мистеру Уолсли: он человек понимающий и симпатизирует мне. Кузина Баланс живет на отшибе. Хозяйка наведет здесь уют. Сплетен не бойся. Лондон это тебе не Бристоль… Полли, какие счастливые нам предстоят дни…

Мальчик Чени (поет перед закрывшимся занавесом).

Away to the Woodlands, away…

Томас Чаттертон (входит; окидывает взглядом комнату, спящих, свои бумаги; читает с листа вслух).

(Обрывает чтение, подходит к кровати под балдахином.) Арран, уже вечер. Тебе пора, вставай!

Арран. Ночь долгая. Дай мне понежиться еще хоть четверть часа.

Томас. Что ж, насладись последними минутами в тепле.

Арран (переворачивается на другой бок). Я наслаждаюсь… наслаждаюсь… постель…

Нэнси Брокидж. Пусть этот невежа поднимется, чтобы я могла спокойно одеться.

Томас. Если вы проснулись, мисс Нэнси, то, будьте так добры, встаньте на сей раз первой!

Миссис Эйнджел. Я полагаю, что могу войти, не обременив вас…

Томас. Прошу, миссис Эйнджел —

Миссис Эйнджел. Я к вам по делу, мистер Чаттертон. Мне только что — в лавке — рассказали, что вы хотели у булочника, напротив, купить буханку хлеба в кредит. Вам отказали. Подозреваю, что в кармане у вас нет ни шиллинга. У вас, должно быть, дня два не было во рту ни крошки…

Томас. Что булочник отказал мне в хлебе, тут нет ничего особенного; что он болтает об этом — унизительно.

Миссис Эйнджел. Кто попал в беду, не должен задирать нос. Интересно, какие обстоятельства довели вас до такого состояния? Когда вы поселились у нас два месяца назад, от вас исходил скорее аромат достатка, чем запах бедности. Вы прежде жили у родственницы, которой наверняка платили за пансион не слишком много; но предпочли переплачивать — ради той свободы и тех удовольствий, которыми пользуетесь у нас. Однако вот уже четырнадцать дней, как вы задолжали квартплату… и плату за персональное обслуживание.