Мы не так плохи, как кажемся или различные стороны человеческого характера

Хардман. У вашей светлости был брат, лорд Генри де Моубрей.

Герцог. Сэр, изложите существо дела!

Хардман. Хорошо, милорд. Много лет назад между лордом Генри и сэром Джиофри Морланд состоялась дуэль - ваша светлость знает ее причины.

Герцог. Гм!.. Да... Леди... которая... которая...

Хардман. ...Была изгнана из дома мужа и отлучена от колыбели ребенка из-за подозрений, основанных, милорд, на... ваша светлость не будет удивляться тому, что этот муж поверил словам самого Моубрея.

Герцог (в сторону). Злодей! (Хардману.) Но что же стало с мужем? О нем ничего больше не было известно с тех пор. Он...

Хардман. Бежал за границу от злых языков и от бесчестья. Он не возвращался на родину, пока ему не удалось переменить свое имя, которое Моубрей обесчестил. Несчастный человек! Он все еще жив.

Герцог. А леди... леди...

Хардман. Она еще до дуэли возвратилась в дом своего отца, которого обстоятельства вынудили в тот же день покинуть страну, так как его жизнь была в опасности.

Герцог. Почему?

Хардман. Он был верен Стюартам, и... был обнаружен заговор.

Герцог. Смелый, благородный джентльмен! Продолжайте, сэр.

Xардман. Дочь пошла в изгнание вместе с отцом... так как ее семейные узы были разорваны. Она разделила с отцом все - его дом и его надежды... Их земли были конфискованы. Дочь, несмотря на свое высокое происхождение, работала, чтобы добыть хлеб своему отцу. Представьте себя, милорд, на месте этого отца - человека, преданного королю, и без единого пенни; благородного - и объявленного вне закона; зависящего от труда своей дочери; а имя этой дочери обесчещено...

Герцог. Словом?..

Xардман. Словом человека, который подавал пример всему рыцарству Англии.

Герцог (в сторону). О небо! Неужели и моя слава может обратиться в позор?! (Хардману.) Но говорили, что леди умерла?

Xардман. Когда ее отец скончался, она сама или кто-то другой с ее ведома распространил этот слух. Она решила умереть для света, ушла в монастырь и была готова стать монахиней, как вдруг узнала, что ее разыскивают в Париже. Это был человек, утверждавший, что лорд Генри до Моубрей оставил после себя мемуары...

Герцог. Ах!

Xардман. ...которые ее оправдывали. Она узнала также, где найти своего мужа... и решила приехать сюда... Шесть дней назад она появилась здесь... Никаких других доказательств ее невиновности, кроме тех, о которых я взываю к вашей светлости, не существует.

Герцог. О гордость, помоги мне. (Высокомерно.) Сэр, вы взываете ко мне - а по какой причине?

Xардман. Против леди свидетельствует то, что она отправила лорду Генри письмо, а также его собственное бахвальство. Она утверждает, что это письмо восстановило бы ее невиновность. Она уверена, что ваш брат на смертном одре отрекся от своих слов, а мемуары, которые он оставил, подтвердят лживость его хвастовства.

Герцог. Утверждает, уверена... продолжайте... продолжайте...

Хардман. Я кончил, милорд. Я знаю, что и письмо и мемуары существуют, что они в ваших руках. Если ее утверждения лживы, если мемуары не подтвердят ее невиновности... тогда достаточно одного слова... нет, только намека главы рода, так широко известного своим благородством... Тогда я уйду и прокляну ее. Но если ее рассказ правдив, - это последняя возможность для жены и матери быть возвращенной к мужу, которого она любит и прощает, и к дочери, которая стала взрослой, так и не узнав материнских забот. А как она благословляла меня, когда я обещал ей свою помощь; если то письмо и те мемуары докажут, что хвастовство было...

Герцог. Ложью, сэр, ложью, и ложью грязной... самым худшим преступлением труса... ложью на честное имя женщины! Сэр, может быть, эта горячность, с которой я клеймлю собственного брата, непристойна! Но если мы, пэры Англии, представители ее аристократии, можем спокойно, с холодным сердцем слушать и размышлять о подлых делах, кем бы они ни совершались, тогда уничтожьте все наши титулы. В чем же было бы тогда преимущество герцогского титула?

Хардман (в сторону). Вот это самая яркая черта его характера!

Герцог. Сэр, вы правы. Мемуары, о которых вы говорите, в моих руках; к ним приложено письмо самой леди Морланд. Многое в этих мемуарах относится лично ко мне; они уязвляют мою гордость настолько, что еще десять минут тому назад я думал, что скорее лишусь своего герцогского сана, чем соглашусь раскрыть их содержание, способное вызвать жалость или насмешку какого-нибудь незнакомца. Но теперь я не думаю больше о себе. Ведь женщина взывает к моей чести, к чести мужчины, в надежде, что я помогу ей восстановить ее доброе имя. Скажите, сэр, что я должен сделать?

Хардман. Ни одного листа из мемуаров, сверх тех, которые оправдывают леди Морланд, не нужно. Пусть мемуары остаются в ваших руках. Соблаговолите только принести их немедленно ко мне домой: могу ли я надеяться, что лорд Лофтус будет сопровождать вас... есть еще одно неотложное дело, по которому я хотел бы поговорить с вами обоими.

Герцог. Ваш адрес, сэр. Я вернусь домой только за документами и немедленно буду у вас. Можете не торопиться, я вас подожду. Позвольте пожать вашу руку, сэр. Вы знаете, как тронуть сердце джентльмена. (Уходит.)

Хардман (в сторону). Однако как мало мы знаем о людях, пока их сердца не загорятся страстью! Этот дворянин так ясно показал мне, что такое честь! Однако я должен подумать... сделать выбор! Я чувствую, что в моей жизни наступила критическая минута.

Входит Софтхед.

Софтхед. Что я видел!.. Куда же после этого идти?! С кем посоветоваться? О мистер Хардман! Вы друг лорда Уилмота, сэра Джиофри, Люси?

Хардман. Говорите... скорее... в чем дело.

Софтхед. По пути к сэру Джиофри я проходил мимо дома самого подлого назначения. Я не смею даже передать вам, как сам Уилмот описал его. (Серьезно.) О сэр, вы знаете Уилмота! Вы знаете его отношение к женитьбе. И вот, я видел, как в этот позорный дом входили Уилмот и Люси Торнсайд!.. В Мертвом переулке!

Хардман (в сторону). Мертвый переулок? Уилмот бросает Люси в объятия ее матери. Он предупреждает мой собственный план, пожинает плоды моих трудов. Выходит, что я трудился для него. Нет, каково, клянусь небесами!

Софтхед. Я побежал к сэру Джиофри... его не было дома...