Том 6. Дураки на периферии

Ольга садится среди детей.

Ольга. Скоро отец приедет, мы уедем домой.

Затемнение.

Ночь в комнате Ивановых. Петрушка спит на подаренной кровати. Степан на раскладной кровати умершей бабушки, а Ольга и Настя на полу. Ольга не спит; ее глаза открыты: в них блестят неподвижные слезы.

Миновало мирное лето

Осенний день. Кладбище. Могилы покрыты опавшими листьями.

На кладбище появляется Иванов: в руках у него чемодан; он в шинели без погон.

Он подходит к могиле своей матери. На деревянной доске, прибитой к кресту, обозначено ее имя. На могиле еще растут поздние цветы.

Иванов снимает фуражку, становится на колени у могилы и припадает к ней лицом.

На кладбище приходит Настя. Она несет в руках старую, давнюю плошку, в которую посажен теперь свежий цветущий цветок. Настя тихо подходит сзади к отцу, припавшему к земле, и стоит с плошкой в руках, не зная, кто это здесь у могилы.

Отец подымает лицо от земли и молчит, не видя Настю. Настя подходит к кресту, ставит под него плошку с цветком и обирает могилу от листьев. Отец молча глядит на дочь.

Иванов. Настя!

Настя приближается к отцу.

Настя. Я Настя Иванова, а вы папа — или нет?

Иванов прижимает ее к своей груди и целует ее ручки, ее лоб, ее уши и ее глаза.

Комната Ивановых. На горящей печке варится пища. Петрушка один. Он сидит за столом и читает по складам книгу:

— Мос-мос-ква-ква бело-бело-камен-ная.

Сорвавшись со стула, он помешал суп в горшке, попробовал его на вкус и опять стал читать.

Вошла Настя.

Настя. Папа пришел.

Петрушка. Врешь! Смотри, я сам читаю…

Входит отец Иванов. Петрушка недоверчиво глядит на него.

Иванов. Здравствуй, Петр!

Петрушка припадает к шинели отца. Приходят с работы Ольга и Степан.

Степан (серьезно). здравствуй, отец!

Иванов. Степан… здравствуй, мой первенец! здравствуй, большой!

Он целует Степана. Ольга стоит замерзшая у двери. Иванов целует ее холодно в лоб. Семья сидит за столом. дети оживлены. Родители серьезны.

Петрушка. Небось уморился, отец, на войне. Ты ешь говядину, мы ее получили.

Иванов. Немножко уморился. Ничего, теперь я отдохну… Вот завтра я в Москву поеду, а потом оттуда за вами приеду, все трое сразу поедемте со мной, мы там будем жить.

Настя. А мама?

Иванов. А мама — мама потом приедет.

Все умолкли.

Иванов. Кровать у вас новая, — по ордеру получили?

Настя. Это не наша. Ее дядя Семен подарил нам.

Все молчат.

Петрушка. А мать где будет? Без матери нельзя.

Ольга. Я… А я здесь с бабушкой останусь. Я к ней пойду.

Ольга плачет, приникнув к кровати.

Степан. Отец, зачем ты мать пугаешь? Она и так, посмотри, худая, картошку без масла ела, а масло Настьке отдавала, она помрет скоро.

Иванов. А знаешь, что мать делала здесь, чем она занималась?

Ольга. Алеша!..

Петрушка. Мы знаем… Мать по тебе плакала, тебя ждала, а ты приехал, она тоже плачет. Ты не знаешь!..

Настя. Мама, это правда папа?

Ольга, вставши, берет Настю за руку и уводит ее из комнаты. Петрушка и Степан тоже уходят из комнаты.

Иванов один. Он одевает шинель, фуражку, берет чемодан. Приходит одна Ольга.

Ольга. Зачем так нужно было? Дети все поняли.

Иванов. А по-вашему как? Солдат умирай за других, солдат и жену отдавай другому, — и чтоб дети радовались?

Ольга. Нет. Вы бы сказали мне одной, я бы умерла, и дети никогда ничего не узнали и остались при вас.

Иванов. Так, значит, было что знать?

Ольга. Было, я вам говорила.

Иванов молча и сразу уходит. Ольга одна. Возвращаются трое детей.

Степан. Мама, нам на работу скоро пора. Садись кушать, ты ничего не ела.

Ольга. Сейчас…

Петрушка. А когда поезд в Москву пойдет?

Степан. А тебе зачем в Москву?

Петрушка. У нас дело есть. Нам с отцом надо жить.

Вокзал. Стоит пассажирский поезд. В тамбуре вагона у открытой двери стоит Иванов.

Поезд трогается и уходит.

Дорога, выходящая из поселка. По этой дороге бегут из поселка к переезду Петрушка и Настя, но они далеко, их нельзя узнать из-за расстояния: видно только, что один из них побольше, а другой поменьше.

Петрушка, взяв за руку Настю, быстро увлекает ее за собой, а Настя хлопочет ножками за Петрушкой, и тогда Петрушка волочит ее за собой.

Переезд. Через него проходит поезд. В тамбуре вагона по-прежнему стоит Иванов и глядит перед собой.

Последний вагон поезда миновал переезд.

Двое детей добежали до переезда.

У переезда они сразу оба упали, поднялись и опять побежали вслед за поездом, устремляясь вперед по песчаной дорожке, что рядом с линией. Одна нога Петрушки одета в валенок, а другая в калошу.

Петрушка поднимает левую свободную руку в сторону уехавшего отца и машет рукою к себе, чтобы отец возвратился.

Потом они бегут еще быстрее вслед поезду.

И тут они оба сразу упали на землю.

Иванов высунулся из тамбура и смотрит назад.

С точки зрения Иванова. Он видит Петрушку и Настю, все более отстающих от поезда и все еще бегущих — и дети снова упали. Иванов опускает свой чемодан с порожек вагона на землю и прыгает вслед за ним с поезда.

Затемнение.

Обмоточный цех. Группа работниц.

Ольга работает, считая вилки: семнадцать, восемнадцать, девятнадцать…

В цех входит Иванов. Все работницы обращают на него внимание, и больше всех Софья Ивановна. Ольга одна работает сосредоточенно.

Иванов подходит к ней и кладет ей руку на голову.

Ольга поднимает голову.

Иванов. Здравствуй… Прости меня, я не мог тебя дождаться. Он целует ее. Некоторые работницы растроганы и утирают слезы.

Софья Ивановна. Здравствуйте, Алексей Алексеевич…

Иванов здоровается с ней и со всеми другими.

Софья Ивановна. Ступай, Оля, отпросись, а мы твою норму себе возьмем. У тебя же великое дело: муж приехал. Я бы тут…

Ольга. А вы и так, Софья Ивановна, на обед сегодня не ходили.

Софья Ивановна. Поужинаю два раза — забота какая. Иди.

Иванов (кланяясь всем). Спасибо вам!

Софья Ивановна и другие. И вам спасибо… И вам!.. Отдыхайте теперь! Семью свою растите!

Все подходят к Иванову и снова жмут ему руку, трогают его шинель, пожилые работницы гладят его по груди и целуют.

Иванов и Ольга уходят.

Иванов и Ольга стоят в уединении под старым лиственным деревом, шумящем на ветру.

Иванов. Оля, ты прости меня, что было.

Ольга. Не в чем прощать, Алеша, ты и тогда любил меня.

Иванов. Нет. Это я думал, что люблю тебя, а я любил самого себя.

Ольга. А теперь, Алеша, а теперь?

Иванов. Только теперь мое сердце пробилось к тебе, и это дети мои помогли мне…

Ольга. Ты славный, ты честный мой… Алеша, пойдем к нашим детям.

Иванов. Пойдем домой, Оля.

Иванов берет жену за руку, и они удаляются, они уходят по дороге в уже сияющий светом электрический городок.

Комната Ивановых. В комнате хлопочут Петрушка и Настя. Они уже разобрали кровать Пашкова на части — и Петрушка выволакивает прочь наружу разобранные части железной кровати; он уходит с одной частью, возвращается за другой, а Настя тем временем собирает мелкие вещи и безделушки, стоявшие некогда в комнате Пашкова, складывает их в корзину и корзину эту волочит прочь в дверь.

Ночь в комнате Ивановых. Горит свет, занавешенный самодельным абажуром — куском материи. В комнате прежняя обстановка, когда в ней не было вещей Пашкова. На раскладной бабушкиной кровати спит Степан; на полу спит Ольга, а справа и слева от нее лежат спящие Настя и Петрушка, положившие руки на мать, словно для ее защиты. На стене висит верхняя одежда Ольги — ватник, теплый платок, грубая рабочая юбка. Иванов сидит один на табуретке и наблюдает свою семью. Лица детей спокойны, лицо Ольги истощено, закрытые запавшие глаза ее обведены черными кругами, но выражение его означает гордость и уверенность мощного существа. Тишина. Лишь слышится заглушенная мелодия машин вечно работающей электростанции.