Телестерион. Сборник сюит (СИ)

Г е н е р а л. Еще бы! Только что нами был повержен Наполеон.

П у ш к и н. Признайтесь, сударыня, по юности лет вы влюбились в императора!

К е р н. Много было героев вокруг, красавцев, которыми все восхищались, — мне было все равно. А он был выше всего, как божество; я не была влюблена, я благоговела, я поклонялась ему!.. Этого чувства я не променяла бы ни на какие другие, потому что оно было вполне духовно и эстетично.

П у ш к и н. Как! Эстетично? Новое слово!

К е р н. Если бы мне кто сказал: "Этот человек, перед которым ты молишься и благоговеешь, полюбил тебя, как простой смертный", я бы с ожесточением отвергла такую мысль и только бы желала смотреть на него, удивляться ему, поклоняться, как высшему, обожаемому существу!.. Это счастие, с которым никакое другое не могло для меня сравниться!

П у ш к и н. Мне понятно ваше чувство, но и царь, как ни крути, не божество, а простой смертный. Ему мало поклонения, он мог, хотя бы лишь в глубине сердца, пожелать любви вашей.

Г е н е р а л. Господин Пушкин!

К е р н. Я забыла сказать, что немедленно после смотра в Полтаве господин Керн был взыскан монаршею милостью: государь ему прислал пятьдесят тысяч за маневры.

П у ш к и н. Ого!

Г е н е р а л. Что значит "Ого"?

К е р н. Но потом муж мой не поладил с Сакеном, и вышел приказ: "Генералу Керну состоять по армии". Вот тогда-то меня отец привез в Петербург, чтобы я показалась императору, поскольку он меня приглашал приехать в столицу, а я его по своей детской наивности в Лубны.

П у ш к и н. И как? Вы с ним встретились?

К е р н. Тогда-то я встретилась с вами у Олениных, господин Пушкин, но вас не заметила, поскольку была в полном упоении от нашего баснописца Крылова. Как он восхитительно читал басню про осла!

П у ш к и н. Сударыня, в чем я перед вами провинился? Вы словно щелчки по лбу мне наносите.

Г е н е р а л. У молодого человека большое самолюбие.

П у ш к и н. Справедливо. Так, вы встретились с императором?

К е р н. Случай мне доставил мельком это счастье: я ехала в карете довольно тихо через Полицейский мост, вдруг увидела царя почти у самого окна кареты, которое я успела опустить, низко и глубоко ему поклониться и получить поклон и улыбку, доказавшие, что он меня узнал. Через несколько дней Керну предложили от имени царя бригаду, стоявшую в Дерпте. Муж согласился, сказав, что не только бригаду, роту готов принять в службе царя.

Г е н е р а л. О, разумеется!

К е р н. Этот милый Дерпт всегда мне будет памятен. Мне там было хорошо. Ко мне туда приехали дорогие гости (Взглядывает на Осипову и Анну Вульф.). Вот оттуда мне повелели ехать на маневры в Ригу. Меня сопровождала Анета, к счастью, и на балу я танцевала вновь с императором, который вспомнил нашу мимолетную встречу на Полицейском мосту.

П у ш к и н. Господин Керн вновь получил дивизию?

К е р н. Не сразу, но да.

П у ш к и н. Вы поладили с царем, я — нет. Не могло быть иначе.

О с и п о в а. Милый Пушкин, я получила письмо от барона Дельвига. Он счастлив, что женился.

Г е н е р а л. Барон Дельвиг? В Риге в старинном склепе несколько поколений Дельвигов похоронены.

П у ш к и н. Мой Дельвиг родился в Москве, до Лицея не знал немецкого языка, да и теперь, верно, не знает, как я. Но он барон, лишь титул сохранил от своих воинственных предков.

З и з и. Барон Дельвиг бывал у нас. Я спою вам его романс?

Анна Вульф усаживается за фортепиано.

6

Тригорское. Парк над рекой. Поздняя прекрасная осень. Анна Вульф и Анна Керн прогуливаются у скамьи.

В у л ь ф. Как случилось, что сам муж повез тебя в Тригорское, до сих пор не пойму?

К е р н. Он любит делать обратное тому, чего я не хочу, при этом нередко доходит до того, чего я хочу. Он вообразил, что я видеть больше не могу мою милую, смешную, добрую тетю и повез — и повез бы силой, если бы я неожиданно не устроила одно наиважнейшее дело и согласилась ехать. Это был компромисс, иначе с ним нельзя.

В у л ь ф. Что за дело?

К е р н. Когда в семье неладно, детям тоже плохо: они не любят отца, боятся его, как чужого, — и нам добрые люди говорят, что надо их отдать в Смольный монастырь, но он был против, поскольку с детьми я вынуждена жить у него, — и вот, чтобы настоять на своем с этой поездкой в Тригорское, он дал согласие на то, что я повезу девочек в Петербург. Мне до сих пор в это не верится. Ты не представляешь: устроив детей, я могу оставить его, не ища пристанища у отца, я поселюсь в Петербурге с сестрой, и ты будешь у меня жить.

В у л ь ф. А Пушкин здесь?

К е р н. Ничто не вечно.

Показывается Пушкин с толстой палкой и с двумя собаками. Анна Вульф берет его палку и гуляет с его собаками.

П у ш к и н. Сударыня, благодарю!

К е р н (поспешно и серьезно). Здесь все глаза устремлены на нас и вряд ли нам удастся до моего отъезда перемолвиться словом. Мне бы не хотелось, — встретимся мы с вами еще или нет, — чтобы у вас сохранилось превратное суждение обо мне, о моем характере, о моей личности.

П у ш к и н. Превратное суждение?

К е р н. Как вы начинаете в первом же письме? "Я имел слабость попросить у вас разрешения вам писать, а вы (это я!) — легкомыслие или кокетство позволить мне это".

П у ш к и н. Да, я там еще писал: "Лучшее, что я могу сделать в моей печальной деревенской глуши, — это стараться не думать больше о вас. Если бы в душе вашей была хоть капля жалости ко мне, вы тоже должны были бы пожелать мне этого, — ветреность…"

К е р н. Продолжайте!

П у ш к и н."…ветреность всегда жестока, и все вы, кружа головы направо и налево, радуетесь, видя, что есть душа, страждущая в вашу честь и славу".

К е р н. Вот видите! На каждой строке — легкомыслие, кокетство, ветреность, — да о ком это речь? Между тем я всего лишь глубоко несчастная женщина, которая тянется ко всему прекрасному, поскольку это вложено в мою душу самой природой, как и в вашу.

П у ш к и н. Ну, хорошо! Вы вымыли мне голову.

К е р н. Это не все, что я хотела вам сказать, решив посчитаться с вами, как и с мужем, пока он вез меня сюда мирить с моей тетушкой. Они оба делают свое благое дело, которое, к несчастью, оборачивается против меня, а вы продолжаете в том же духе. Вы восклицаете: "Боже мой, я не собираюсь читать вам нравоучения, но все же следует уважать мужа, — иначе никто не захочет состоять в мужьях. Не принижайте слишком это ремесло, оно необходимо на свете". И тут же: "Но вы непременно должны приехать осенью сюда или хотя бы в Псков". Зачем в Псков? Из уважения к мужу? Меня вся семья в Лубнах возвращала в Псков еще пять лет тому назад, когда я уже с ума сходила от отчаяния.