Человек из СССР

Только ты, Витя, будь осторожен, когда станешь говорить-то с ним… Сундучок можно пока к стенке.

К стенке… К стенке… Нет уж, довольно, натерпелись. Все лучше. И за стенку спасибо.

Ты его так, больше расспрашивай — что, мол, как, мол…

И чести не жалко. Довольно. О чем ревешь-то?

Васиной могилки все равно не найдем. Нет могилки. Хоть всю Россию обшарь…

Ты лучше посылочку приготовь. Черт побрал бы эти газеты — так и шуршат под ногами… Я и сам сейчас зареву. Брось, Женя…

Не верю я ему. Такой и украсть может.

(Сел у стола.) Чепуху мелешь; не в том дело. И зачем халву посылаешь, — тоже неизвестно.

Да халва это так. Главное, чтобы материю довез…

А вот где денег взять, чтобы с хозяйкой разделаться, — ты вот что скажи мне! (На слове «денег» сильно бьет ладонью по столу.) Крик ее попуга<и>чий так мне все и слышится…

Еще бы веревочку…

Стук в дверь, входит Марианна. Она в скромном темном костюме, словно в трауре.

(Без энтузиазма.) А, добро пожаловать…

Простите… вы укладываетесь… я вам помешаю…

Входите, голубушка, ничего — мы уже кончили.

Да… Если можно…

Погребок-то мой помните? А? Хороший был погребок, а? Проходящие ноги, а? Вот и допрыгались. Четвертым классом к праотцам.

Бледная вы какая. Голубушка, да что с вами? Лица на вас нет.

Ах, не надо так на меня смотреть. Пожалуйста, не надо.

(Встает.) Ну, Женя, благослови. Пойду с хозяйкой разговоры разговари<ва>ть. Может быть сжалится.

Иди, иди. Мы здесь с Марианночкой чайку попьем. Ах, забыла я — простите — посуда-то вся уложена. (Ошивенский ушел.)

Евгения Васильевна, со мной случилось несчастье.

То-то я смотрю, душенька, вы такая вялая, тихая, узнать нельзя.

Да, большое несчастье. Я только что была на первом представлении {16}.

Какое такое представленье, душенька?

Ах, вы же знаете. Я играла для кинематографа. И вот вчера в первый раз показывали фильм.

Так какое же несчастье? Пожар, что ли, был?

Да, пожар. У меня все сгорело: мои мечты, моя вера в себя, моя жизнь. Полный банкрот.

А я как раз хотела вас кое о чем попросить, моя дорогая. Но это после, после. Говорите.

Я увидела себя на экране. Это было чудовищно. Я так ждала минуты, когда увижу себя, и вот дождалась. Сплошной ужас. В одном месте, например, я лежу плашмя на диване и потом встаю. И вот пока снимали, мне казалось, что я такая легкая, такая живая. А тут… Евгения Васильевна, я встала, простите, задом, — выпятила зад и грузно повернулась. И все было в таком же духе. Жесты фальшивые, убийственные {17}. А тут эта гадина, Пиа Мора, плывет, как лебедь. Стыдно…

Не беда, голубушка. Вот посмотрели бы вы, как я выхожу на паспортных карточках. Бог знает, какая морда.

И это еще цветочки: фильм показывали только своим. Но теперь он пойдет по Берлину, а потом по всему миру и вместе с ним мои дурацкие жесты, мои гримасы, моя невероятная походка…

Я вот что хотела попросить вас, моя дорогая. Нам нужно переезжать и нет ни гроша. Не могли бы вы — ну, так марочек пятьдесят — одолжить?

Одолжить? Ах, вы вот о чем?.. Да… Я сегодня как в тумане. Нет, Евгения Васильевна, у меня тоже ничего нет. Весь мой заработок я потратила на платья.

Ах вы, модница. Ну, ничего не поделаешь…

На платья! Я себе купила дивное, белое, модель. И знаете для чего? Чтобы… Ах, да что говорить!..

Говорите, говорите; я, знаете, гроб-могила, никогда не сплетничаю.

Наплевать мне на фильм. Вовсе не в нем дело. А дело в том, что я полюбила, полюбила, как дура. Попалась, значит. И он меня бросил. Вот и все.

Кто же это, немец, что ли?

Пускай будет немец, китаец — не все ли равно… Или американец.

Перемелется, душенька. Всем не сладко живется. Марочку, вашу тезку и мою внучку, тоже вот муж бросил. Значит, за то, что гражданским браком венчались. Да, житье не сладкое. Куда мы вот денемся с моим стариком, куда денемся, просто не знаю.

Евгения Васильевна, можно по телефону поговорить?

А вы в комнату пройдите. Там съехал жилец, а телефон остался. Не бойтесь, не бойтесь, пустая комната. (Марианна уходит в дверь, что в задней стене.)

Ошивенская, кряхтя, придерживая рукой подол, отпихивает ногой чемодан в угол. Нагибается, пробует замок. Стук в дверь.

Войдите — херайн. (Входит поспешно Кузнецов.)

Однако и катавасия у вас!

Вот спасибо, что зашли… Вот спасибо…

Мне жена передала вашу просьбу. Я пришел за пакетом.

Как же, как же… большое вам спасибо.

Я спешу.

Ах, да, ведь муж хотел с вами побеседовать. У него очень важный к вам разговор.

Мой поезд уходит в семь часов. Мне до отъезда еще нужно побывать в одном месте.

Муж внизу, он сию минутку придет. Обождали бы, батюшка?

Сейчас не могу. А пакетик ваш не легкий. Если хотите, могу еще раз заглянуть — по дороге на вокзал?

Вот уж было бы хорошо! Тут вот адрес записан, разберете?

Да, конечно. Только теперь не Морская, а улица Герцена {18}.

Куды нам знать: Герцен, Троцкий, не разберешь их… Посылочку не потеряйте. Привет милой Ольге Павловне.

Да нет, я уж с ней простился. До свиданья. Зайду через полчаса. (Он уходит.)

Марианна возвращается, вяло переходит через комнату, вяло опускается на стул.