Белый медведь

Высушенная и растертая в порошок желчь (а иногда и сердце) белого медведя в Сибири использовалась при лечении болезней человека и домашних животных.

Нельзя, конечно, не вспомнить и о специфической роли белого медведя в Арктике как резерва продовольствия. Множество потерпевших бедствие исследователей и охотников, экипажей судов и самолетов избежали голодной смерти или гибели от цинги, добыв белого медведя, к счастью появившегося среди ледяной пустыни.

Для охоты на него в далеком прошлом использовались лук и копье. По свидетельству очевидцев, хорошему охотнику удавалось поразить медведя одной стрелой, пронзив его насквозь. В Восточной Сибири лук настораживался на переходах медведей или у привады как самострел. Самострелы, но уже с настороженной винтовкой (сельввскудд) использовались охотниками до недавнего времени на Шпицбергене. Гренландские эскимосы для добычи зверей устраивали западни. Массивные ловушки из бревен строились также на севере Сибири.

В далеком прошлом на северо-востоке Сибири, возможно, также на севере Северной Америки белых медведей добывали при помощи заостренной с обоих концов, изогнутой и удерживаемой в таком положении корочкой льда пластинки китового уса. Перед использованием этот снаряд обмазывался тюленьим жиром. У медведя, съевшего его, пластинка в желудке распрямлялась, и животное погибало. Кое-где для добычи белых медведей применяли капканы и отравленные приманки. В последнее время канадские исследователи успешно ловят белых медведей для: мечения петлями из стального троса у привады.

С распространением огнестрельного оружия основным средством добычи белых медведей стали винтовка или крупнокалиберное ружье с пулевым зарядом. В подавляющем большинстве случаев зверей убивали при случайных встречах. Коренное население Крайнего Севера часто использовало при этом собак. Если предпринималась охота на белого медведя, охотник выезжал во льды на собачьей упряжке. Заметив зверя, он, отстегивал от саней наиболее злобных и опытных «медвежатников», которые настигали медведя, сковывали его движения, заставляли остановиться и приступить к обороне. Отвлекаемый собаками, медведь обычно подпускал к себе стрелка на очень близкое расстояние. На Ямале при охоте на белого медведя использовались оленьи упряжки: зверя преследовали на двух упряжках, стараясь не допустить до открытой воды. Иногда в местах частых появлений белых медведей строили специальные бревенчатые или каменные засидки. Для привлечения зверей в них жгли тюлений или медвежий жир, оставляли жир вблизи засидки в качестве привады. Нередко охотники подкарауливали белых медведей весной у тюленьих лунок или стреляли медведиц, покидавших весной свои подснежные убежища.

С давних пор практиковался судовой промысел этих зверей, имевший хорошо разработанную тактику. Охота велась с кораблей или лодок и при случайных встречах. В 1950–1960 гг. в Норвегии организовывались специальные рейсы небольших судов в Баренцево море с туристами-охотниками. В последние годы при добыче зверей на севере Америки стали использовать мотонарты.

На Аляске до недавнего времени была широко распространена охота на белого медведя с помощью самолета. Турист-охотник в сопровождении гида вылетал во льды на арендованном легком самолете (чаще вылетали одновременно два самолета). Заметив медведя, пилот совершал поблизости посадку, предоставив стрелку возможность подкрадываться к зверю, или взлетал и гнал зверя на охотника.

У большинства народов Крайнего Севера белый медведь был особо почитаемым зверем. Не исключено даже, что виртуозное умение охотиться на тюленя, искусство строить снежные хижины — иглу — эскимосы позаимствовали у белого медведя. Успешная добыча его поднимала авторитет охотника, с ней был связан также определенный ритуал. У эскимосов Аляски это событие еще и теперь отмечается празднеством с исполнением «танца белого медведя». Жены и матери гренландских эскимосов, убивших медведя, с гордостью носят обувь, отороченную медвежьей «гривой» (частью шкуры, снятой с тыльной стороны передних лап).

На северо-востоке Сибири эскимос, убивший медведя, «умилостивлял дух» зверя: при разделке туши извлекал сердце и, разрезав его на куски, бросал через плечо. В честь охоты устраивался праздник. Шкуру с головой медведя вносили в жилище и расстилали на полу. Перед головой зверя, раскрыв ему рот, ставили «угощение». Хозяин предлагал убитому медведю раскуренную трубку, иногда развлекал его пением и игрой на бубне. Лишь после этого череп отделяли от шкуры, уносили за пределы стойбища и оставляли на земле, мордой к северу.

У чукчей головы белых медведей относились к числу особо ценимых фетишей: их хранили высохшими, обычно вместе с кожей, почти в каждой яранге.

Якуты во избежание возможной мести медведя считали необходимым сразу же после его добычи отделять от туловища голову и ноги. Расчленяли также позвоночник, внутренности разрезали, вырезали глаза, уши затыкали землей, а пасть перевязывали ниткой. Иногда тушу на время зарывали в землю; все это делалось в глубоком молчании. Ненцы отвозили черепа убитых белых медведей в определенные священные места и складывали из них жертвенники — «седянги». (Такие жертвенники, состоящие из черепов этих зверей, сохранились в ряде мест на севере о-ва Ямал.) Существовали также особые правила употребления медвежьего мяса в пищу (женщины, например, его не ели).

Белый медведь — распространенный персонаж сказок, сказаний и песен пародов Крайнего Севера. В сказаниях чукчей, например, фигурирует Кочатко — белый медведь с костяным туловищем и шестью лапами.

Как источник получения большого количества мяса, жира, шкуры белый медведь не мог не привлекать к себе внимание первобытных охотников. Однако в связи с малочисленностью населения Крайнего Севера добыча этого животного на большей части ареала, очевидно, долгое время была незначительной и вряд ли заметно сказывалась на его численности. Впрочем, относительное обилие костных остатков белого медведя на территории Дании и Швеции ученые склонны увязывать с развитой охотой на этих зверей.

Рост населения в районах Крайнего Севера, начавшийся в XVI–XVII вв., появление огнестрельного оружия, развитие торговли и зверобойных промыслов в северных морях привели к заметному увеличению добычи белого медведя. Охота продолжала возрастать и достигла широкого размаха в XX в., хотя и в этот период белый медведь имел в Арктике лишь второстепенное промысловое значение. (В СССР в 1930-х гг. удельный вес белого медведя в пушных заготовках составлял не более 0,1 %.) В связи с небольшой ролью этого вида в промысле и невысокой товарностью его шкур (они не фигурировали в торговой и промысловой статистике), данные о величине добычи животных, относящиеся к последнему времени, весьма фрагментарны и противоречивы. Наиболее массовый и давний промысел этого вида существовал в Баренцевом море. В районе Шпицбергена он был начат русскими поморами уже в XIV–XV вв., но особенно развился с XVII–XVIII вв., когда ежегодная добыча зверей составляла не менее 200 особей. Известно, например, что лишь одна поморская артель добыла за зиму 1784/85 г. в бухте Магдалены на Шпицбергене 150 медведей. Такого же объема промысел достиг в прошлом столетии. В начале XX в. на Шпицбергене (норвежские охотники ежегодно добывали около 300 медведей).

На Новой Земле охота на белых медведей имеет столь же длительную историю. На Земле Франца-Иосифа промысел белого медведя начался лишь в конце прошлого столетия.

Массовый и еще более давний промысел белых медведей в Евразии осуществлялся преимущественно чукчами и эскимосами на Чукотском полуострове.

В целом среднегодовой объем добычи белых медведей на севере Евразии с начала XVIII в. (400–500 особей) постепенно возрастал и достиг наивысших показателей (1,3–1,5 тыс.) в период интенсивного хозяйственного освоения Арктики. Однако в связи с падением общей численности вида уже в следующем десятилетии добыча белых медведей сократилась до 900—1000 и в середине 50-х гг. — до 700–800 в год. По самым скромным подсчетам, с начала XVIII в. здесь было добыто более 150 тыс. белых медведей. Среднегодовая добыча белых медведей изменялась так же, как и в Евразии (во всяком случае с начала текущего столетия), в пределах всей Арктики.