Комментарий к роману А С Пушкина Евгений Онегин

В романе Л. Н. Толстого «Декабристы» вернувшаяся из Сибири декабристка, сравнивая старого мужа с сыном, говорит: "Сережа моложе чувствами, но душой ты моложе его. Что он сделает, я могу предвидеть, но ты еще можешь удивить меня". Это можно применить ко многим романам, написанным после "Евгения Онегина". Что они "сделают", мы часто можем предвидеть, но пушкинский роман в стихах "еще может нас удивить". И тогда потребуются новые комментарии.

ОЧEРК ДВОРЯНСКОГО БЫТА

ОНЕГИНСКОЙ ПОРЫ

Известное определение Белинского, назвавшего EO "энциклопедией русской жизни", подчеркнуло совершенно особую роль бытовых представлений в структуре пушкинского романа. Конкретизируя этот тезис, Г. А. Гуковский писал:…"уже самое количество бытовых тем и материалов принципиально отличает пушкинский роман от предшествующей литературы. В "Евгении Онегине" перед читателем проходит серия бытовых явлений, нравоописательных деталей, вещей, одежд, цветов, блюд, обычаев". И далее: "Не в том заключено реалистическое новаторство "Евгения Онегина", что в нем описан быт, неоднократно изображенный до него русскими поэтами, которых мы не захотим и не сможем отнести к реалистам, а в том, что бытовой материал истолкован Пушкиным иначе, чем его предшественниками, по-новому, реалистически, то есть в качестве типического, идейно обосновывающего человека и его судьбу" (Гуковский Г. А. Пушкин и проблемы реалистического стиля. М., 1957, с. 140 и 146).

Одной из особенностей бытописания в EO, весьма существенной при комментировании романа, является то, что знание бытовых реалий необходимо для понимания текста даже тогда, когда они непосредственно не упоминаются или лишь мелькают в виде кратких отсылок, намеков на то, что было с полуслова понятно и автору, и современному ему читателю. В этих случаях необходимые пояснения трудно приурочить к какому-либо определенному слову или стиху, не создавая впечатления искусственности. А между тем отказаться от бытовых пояснений без ущерба для читателя нельзя. Это заставляет нас вынести характеристику некоторых черт дворянского быта онегинской эпохи в отдельный очерк, давая в построчном комментарии отсылки на соответствующие страницы. При этом мы, разумеется, не ставим перед собой цели характеризовать быт эпохи как таковой — внимание будет привлекаться лишь к тем его сторонам, которые прямо или косвенно отразились в тексте пушкинского романа. В тех случаях, когда в тексте EO упоминаются конкретные факты быта и рассказ о них не рассредоточен по разным местам романа, а сконцентрирован в определенном месте, пояснения даются в разделе построчного комментария.

Хозяйство и имущественное положение

Русское дворянство было сословием душе- и землевладельцев. Владение поместьями и крепостными крестьянами составляло одновременно сословную привилегию дворян и было мерилом богатства, общественного положения и престижа. Это, в частности, приводило к тому, что стремление увеличивать число душ доминировало над попытками повысить доходность поместья путем рационального землепользования.

Герои EO довольно четко охарактеризованы в отношении их имущественного положения. Отец Онегина «промотался» (I, III, 4), сам герой романа, после получения наследства от дяди, видимо, сделался богатым помещиком. Он

Характеристика Ленского начинается с указания, что он «богат» (II, XII, 1). Ларины же не были богаты. В первоначальных набросках Ольга характеризовалась как "Меньшая дочь — соседей бедных" или "Ребенок, дочь соседей бедных" (VI, 287). В дальнейшем эта характеристика была снята, но остались жалобы Прасковьи Лариной на то, что для поездки в Москву "доходу мало" (VII, XXVI, 12). Зато выйдя за князя N, Татьяна сделалась "богата и знатна" (VIII, XLIV, 8). Старшая Ларина, вдова екатерининского бригадира, скорее всего, была помещицей среднего достатка. Что это означало?

По имущественному положению различались мелкопоместные (до 80-100 душ), среднепоместные (число душ которых исчислялось сотнями) и крупнопоместные (около тысячи душ) дворяне. Кроме того, имелась количественно небольшая, но стоящая на вершинах власти и жизни группа помещиков, имущество которых насчитывало десятки или даже сотни тысяч душ. Иерархия душевладения, в значительной мере, определяла общественное положение. Так, Н. Макаров в своих воспоминаниях о начале XIX в. приводит колоритный пример — костромского помещика, властного вельможу П. А. Шилова, державшего в руках всю губернию и прозванного за это "солигалическим императором": "У него было три формулы обращения с разными лицами. Дворянам, владеющим не менее двухсот душ и более, он протягивал свою руку и говорил сладчайшим голосом: "Как вы поживаете, почтеннейший Мартьян Прокофьевич?" Дворянам с восьмьюдесятью и до двухсот душ он делал только легкий поклон, и говорил голосом сладким, но не сладчайшим: "Здоровы ли вы, мой почтеннейший Иван Иваныч?" Всем остальным, имевшим менее восьмидесяти душ, он только кивал головою и говорил просто голосом приятным: "Здравствуйте, мой любезнейший…" (Макаров Н. Мои семидесятилетние воспоминания…, ч. 1. СПб., 1881, с. 23–24).

Тема богатства оказывается связанной с мотивом разорения. Слова «долги», «залог», «заимодавцы» встречаются уже в первых строках романа.

Долги, проценты по залогам, перезакладывание уже заложенных имений было уделом отнюдь не только бедных или стоящих на грани краха помещиков. Более того, именно мелкие и средние провинциальные помещики, менее нуждающиеся в деньгах на покупку предметов роскоши и дорогостоящих импортных товаров и довольствующиеся "домашним припасом", реже входили в долги и прибегали к разорительным финансовым операциям. Между тем столичное дворянство, начиная с екатерининских времен, поголовно было в долгах. Фонвизин во "Всеобщей придворной грамматике" писал: "Как у двора, так и в столице никто без долгу не живет, для того чаще всех спрягается глагол: быть должным…" Он же спрашивал Екатерину II: "Отчего все в долгах?" — и получил ответ: "Оттого в долгах, что проживают более, нежели дохода имеют" (Фонвизин Д. И. Собр. соч. в 2-х т. Т. II. М.-Л., 1959, с. 51, 272). Жалобы на долги составляют постоянный мотив в многочисленных документах XVIII — начала XIX вв.

Дело было не только в дороговизне предметов роскоши и относительной дешевизне продуктов помещичьего хозяйства: страдали от долгов богатейшие вельможи, получавшие от правительства огромные подарки землями, деньгами и крепостными душами. Так, канцлер граф М. Воронцов получал огромные подарки от правительства. В 1763 г. Екатерина выплатила за фиктивно купленный у него дом — дом остался за графом — 217000 рублей, ему было «уступлено» 190000 гульденов долгу Голландской республики России, при увольнении от должности он получил 50000 рублей и пожизненной пенсии — 7000 рублей в год. Однако, по выражению исследователя, он из-за долгов бился "всю жизнь как рыба об лед" (Карнович Е. П. Замечательные богатства частных лиц в России. СПб., 1874, с. 263). Огромные долги обнаружились после смерти Потемкина, хотя состояние его было неисчислимо. По данным английского посланника Гарриса, Потемкин лишь за два года получил 37 тыс. душ и 9 млн. рублей, а француз Кастера считал, что он получил подарков на 50 млн. рублей, не считая беззастенчивых краж и злоупотреблений (см.: "Русский исторический журнал", 1918, кн. 5, с. 240).

Одной из причин всеобщей задолженности было сложившееся в царствование Екатерины II представление о том, что "истинно дворянское" поведение заключается не просто в больших тратах, а в тратах не по средствам. Стремление нового поколения 1830-х гг. "с расходом свесть приход" (III, 1, 219) даже П воспринимал с известной грустью как утрату поэзии дворянского века. В записках И. Ф. Тимковского зафиксирован разговор богатейших русских магнатов: графа Ф. В. Растопчина, вице-канцлера князя П. А. Голицына и графа H. H. Головина: "Произошел большой разговор <…> о балансе доходов и расходов, судимых категорически, от мала до велика. Жить, говорили, по доходам невозможно Подражание и уравнение гонят вперед. Вы увидите подле себя человека с маленьким состоянием, в таком же сукне, какое на вас. Не все же имеют доходы, сколько им надобно. Не всякий подымает их по расходам <показательно в психологическом отношении, что не расходы подгоняются к доходам, а доходы стремятся подверстать под расходы! — Ю. Л.>. Мне кажется, однако, сказал другой, воля как воля; все то делает своя невоздержимая охота. — Поэтому граф Александр Сергеевич Строганов только счастливец, когда государыня, представляя императору Иосифу своих вельмож, могла сказать об нем: "Это у меня магнат, который старается весь век разориться, но не может". — Да, сказал еще другой, хорошо ему, получая миллион доходу (тогда курсом на серебро), [7] a я получаю всего 100 тысяч, чем мне жить!" ("Русский архив", 1874, кн. I, стб. 1463). Ср. в "Русском Пеламе" П: "Отец имел 5000 душ. Следственно был из тех дворян, которых покойный гр. Ш.<ереметьев> называл мелкопоместными, удивляясь от чистого сердца, каким образом они могут жить! — Дело в том, что отец мой жил не хуже графа Ш.<ереметьева>, хотя был ровно в 20 раз беднее. Москвичи помнят еще его обеды, домашний театр, и роговую музыку" (VIII, I, 416).