Комментарий к роману А С Пушкина Евгений Онегин

ГЛАВА ПЯТАЯ

О, не знай сих страшных снов

Ты, моя Светлана!

          Жуковский

Эпиграф из заключительных стихов баллады Жуковского "Светлана" (1812). "Светлана" — вольная обработка сюжета баллады Бюргера "Ленора" (1773), которую Жуковский также перевел под названием "Людмила". "Светлана" считалась образцом романтического фольклоризма. Даже «архаист» Кюхельбекер, писавший, что, кроме нескольких отрывков в "Руслане и Людмиле" и нескольких стихотворений Катенина, русская литература вообще лишена народности, признавал, что "печатью народности" ознаменованы стихи в "Светлане" (Кюхельбекер, с. 457). Рифма: "Татьяна — Светлана" (см.: III, V, 1, 3 и V, X, 5, 6) звучала для уха читателей тех лет шокирующе, поскольку «Светлана» не бытовое имя (оно отсутствует в святцах), а поэтическое, фольклорно-древнерусский адекват поэтических имен типа «Хлоя» или «Лила». Именно как поэтический двойник бытового имени оно сделалось прозванием известной в литературных кругах Александры Андреевны Протасовой-Воейковой (П, конечно, об этом знал, будучи тесно связан с ее другом Жуковским, а также с влюбленным в «Светлану» — Воейкову А. И. Тургеневым и сойдясь в 1826 г. с Языковым, который именно в это время, как дерптский студент, считал своим долгом пылать к ней страстью). А. А. Воейкова, Саша в быту, в поэтизированном мире дружбы, любви, литературы была Светлана. Имя же героини EO было подчеркнуто бытовым и простонародным, звучащим «антипоэтически», а не просто нейтрально. Соответственно и заданное эпиграфом «двойничество» Светланы Жуковского и Татьяны Лариной раскрывало не только параллелизм их народности, но и глубокое отличие в трактовке образов: одного, ориентированного на романтическую фантастику и игру, другого — на бытовую и психологическую реальность.

I, 4 — Снег выпал только в январе… — Реальная погода осенью 1820 — зимой 1821 гг. не совпадала с пушкинским описанием: снег выпал исключительно рано, 28 сентября 1820 г. Карамзин писал Дмитриеву из Царского Села: "Выпал снег" (Письма Карамзина… с. 294). Правда, снег лежал недолго; 14 октября 1820 г. Н. И. Тургенев сообщал брату Сергею в Константинополь из Петербурга: "Мы живем между дождем и грязью, в физическом и нравственном смысле" (Декабрист Н. И. Тургенев. Письма к брату С. И. Тургеневу. М.-Л., 1936 с. 316). Данное обстоятельство имеет значение, поскольку слова П в примечании к тексту EO: "Смеем уверить, что в нашем романе время расчислено по календарю" (VI, 193) — толкуются иногда излишне прямолинейно: любые реалии, входя в текст романа, получают значение художественных деталей.

II, 1 — Зима!.. Крестьянин торжествуя… — Стих вызвал возражения критики, основанные на тех же соображениях, что и выпады Б. Федорова и М. Дмитриева. Столкновение церковнославянского «торжествовать» и «крестьянин» побудило критиков сделать автору замечание: "В первый раз, я думаю, дровни в завидном соседстве с торжеством. Крестьянин торжествуя выражение неверное" ("Атеней", 1828, ч. I, № 4).

5-6 — Бразды пушистые взрывая… — Ср. "Первый снег" Вяземского (см. с. 259).

10 — В салазки  ж у ч к у  посадив… — «Жучка» зд.: не имя собственное (строчная буква!), а цитата из детской речи — обозначение беспородной крестьянской собаки. При нехудожественном пересказе выделение было бы передано выражением: "как они называют".

III, 6–7 — Другой поэт роскошным слогом

Живописал нам первый снег…

Другой поэт — П. А. Вяземский. К стихам 6–8 П сделал примечание: "Смотри: Первый снег, стихотворение князя Вяземского" (VI, 193).

III, 14 — Певец Финляндки молодой! — П (VI, 193) отсылает читателей к следующим поэтическим картинкам:

Несмотря на комплиментарный контекст, начало пятой главы имеет полемический характер по отношению к традиции элегического изображения русской зимы и картин северной природы. П очень любил стихотворение Вяземского "Первый снег", сознательные и бессознательные цитаты из которого в изобилии встречаются в его сочинениях (см.: Розанов И. Н. Князь Вяземский и Пушкин (К вопросу о литературных влияниях). — "Беседы", I. М., 1915, с. 57–76; Бицилли П. М. Пушкин и Вяземский. — Годишник на Софийский университет, вып. 35, 1939). Известна также исключительно высокая оценка П поэтического дара Баратынского. Тем более знаменательно, что для утверждения права поэта на картины "низкой природы" он избрал полемическое сопоставление именно с наиболее высокими достижениями "роскошного слога".

IV–XXIV — Строфы, погружая героиню романа в атмосферу фольклорности, решительно изменили характеристику ее духовного облика. П не сгладил этого противоречия, противопоставив демонстративному заявлению в третьей главе "она по-русски плохо знала" (III, XXVI, 5) также явно программное "Татьяна (русская душою)…" (V, IV, 1). П привлек внимание читателей к противоречивости образа героини:

Пушкинский принцип противоречия как построения сложного целого тонко почувствовал И. Киреевский, писавший: "Только разногласие связует два различные созвучия" (Киреевский И. Нечто о характере поэзии Пушкина. "Московский вестник", 1828, ч. VIII, № 6, с. 191). О принципе противоречия в EO см.: Лотман Ю. М. Роман в стихах Пушкина "Евгений Онегин". Тарту, 1975, с. 8–32.

IV, 14 — Мужьев военных и поход. — В отдельном печатном издании главы было: «мужей», но в издании 1833 г. П изменил форму на простонародную, введя тем самым в текст точку зрения гадающих служанок.