Дом колдуньи. Язык творческого бессознательного

3) Нарциссизм. Он интересовался только собой, своими жела­ниями, своими мыслями. Он мог до бесконечности рассуждать о своих идеях, о своем прошлом, своих планах. Мир был для него реальным лишь в той мере, в какой он являлся объектом его теорий и замыслов. Люди что-нибудь для него значили, только если служи­ли ему или их можно было использовать. Он всегда знал все лучше других. Такая уверенность в собственных идеях и построениях — типичная примета нарциссизма в его законченном виде.

4) Уход от реальности. В своих суждениях Гитлер опирался в основном на эмоции, а не на анализ и знание. Вместо политических, экономических  и  социальных факторов для  него  существовала идеология. Он верил в идеологию, поскольку она удовлетворяла его эмоционально, а потому и в факты, которые в системе этой идеоло­гии считались верными.

5) Абсолютное отсутствие способности любить, дарить тепло и сопереживать. С людьми он всегда был холоден и соблюдал дис­танцию. На протяжении всей жизни рядом с ним не было никого, кого он мог бы назвать своим другом. Он всегда был скрытным одиночкой — и в те времена, когда рисовал открытки в Вене, и то­гда, когда стал фюрером рейха. Шпеер говорил о его „неспособнос­ти к человеческим контактам“. Но Гитлер и сам сознавал свое пол­ное одиночество и был убежден, что единственное, что притягивает к нему людей, это его власть. Его друзьями были собака и женщина, которых он никогда не любил и не уважал, но держал у себя в под­чинении. Благородные человеческие чувства у Гитлера отсутство­вали. Нежность, любовь, поэзия были чужды его натуре. На по­верхности он был вежлив, обаятелен,  спокоен,  корректен, дру­желюбен, сдержан. Роль этой весьма тонкой оболочки состояла в том, чтобы скрывать его подлинные черты». К числу его очевидных способностей относилась способность к внушению, способность производить впечатление на людей и убеждать.

Способность Гитлера влиять на людей имела несколько корней:

1. Магнетизм, источником которого, по мнению большинства авторов, были его глаза. Описано много случаев, когда люди, отно­сившиеся к нему с предубеждением, внезапно меняли свою точку зрения после его прямого взгляда. Вот как вспоминает о своей встрече с Гитлером профессор А. фон Мюллер, читавший в Мюнхе­не курс истории для солдат по ведомству разведки и контрразведки. «Закончив свою лекцию, я натолкнулся в опустевшем зале на не­большую группу, заставившую меня остановиться. Слушатели стояли, как будто загипнотизированные человеком, без остановки говорившим странным гортанным голосом и со все возрастающим возбуждением. У меня возникло странное чувство, что возбуждение его слушателей тоже все время росло, и это, в свою очередь, прида­вало дополнительную силу его голосу. Я увидел бледное, худое ли­цо... с коротко подстриженными усиками и огромными бледно-голубыми сверкающими и в то же время холодными глазами фана­тика». Э. Фромм объясняет магнетизм Гитлера тем, «что у людей с сильно развитым нарциссизмом часто наблюдается специфический блеск в глазах, создающий впечатление сосредоточенности, целе­устремленности и значительности (как бы не от мира сего). В самом деле, порой бывает нелегко различить по выражению глаз человека духовно развитого, почти святого и человека, страдающего силь­ным нарциссизмом, по сути полусумасшедшего. Единственным эф­фективным критерием является в таком случае присутствие (соответственно — отсутствие) теплоты во взгляде. Но все свидете­ли сходятся в том, что глаза Гитлера были холодными — как было холодным и выражение его лица в целом — и что ему вообще были чужды какие-либо теплые чувства. Эта черта может отталкивать, но может быть и источником магнетической силы. Лицо, выра­жающее холодную жестокость, вызывает страх. Но некоторые страху предпочитают восхищение. Здесь лучше всего подойдет сло­во „трепет“: оно абсолютно точно передает возникающие в такой ситуации смещение чувств. Трепет соединяет в себе ужас и благого­вение. (Такое же двойственное значение имеет на иврите слово „норах“. В иудейской традиции им обозначается атрибут Бога, вы­ражающий архаическую установку сознания, в которой одновре­менно присутствуют ужас и восхищение — страх Господень)» (Фромм, 1994, с. 356-357).

2. Непоколебимая уверенность в своих идеях — еще один фак­тор, объясняющий суггестивные способности Гитлера. В обстанов­ке социальной и политической неопределенности, как это было в Германии в 20-е годы, люди обращают свои взоры к фанатику, умеющему ответить на все вопросы, и готовы объявить его «спаси­телем».

3. Простота слога. Он никогда не утруждал слушателей тонко­стями интеллектуальных или моральных суждений. Он брал факты, подтверждавшие его тезис, грубо лепил их один к другому и полу­чал текст вполне убедительный, по крайней мере, для людей, неотягощенных критической способностью разума.

4. Блестящие актерские способности. Он умел очень тонко пере­давать мимику и интонацию самых различных типажей. Он в совер­шенстве владел голосом и свободно вносил в свою речь модуляции, необходимые для достижения нужного эффекта. Обращаясь к сту­дентам, он бывал спокойным и рассудительным. Одна манера речи предназначалась у него для общения с грубоватыми старыми мюн­хенскими дружками, другая — для разговора с немецким принцем, третья — для бесед с генералами. Он мог устроить гневную сцену, желая сломить неуступчивость чехословацких или польских мини­стров, а, принимая Чемберлена, мог быть предупредительным и дружелюбным хозяином.

5. Приступы гнева. Внезапные вспышки гнева сыграли боль­шую роль в формировании ходячего стереотипа, который был осо­бенно распространен за пределами Германии и изображал фюрера как вечно разгневанного человека, орущего, не владеющего собой. Гитлер был в основном  спокойным, вежливым  и сдержанным. Вспышки гнева, хотя и довольно частые, были все-таки в его пове­дении исключением. Эти приступы случались в ситуациях двух ти­пов:

а) во время его выступлений, особенно под конец. Ярость его была при этом совершенно подлинной, не наигранной, ибо ее пита­ла настоящая ненависть и страсть к разрушению, которым он давал свободно излиться в какой-то момент своей речи. Именно подлин­ность делала его гневные тирады столь убедительными и зарази­тельными. Но, будучи подлинными, они отнюдь не были бескон­трольными. Гитлер очень хорошо знал, когда приходило время подстегнуть эмоции слушателей, и только тогда открывал плотину, которая сдерживала его ненависть;

б) во время бесед вспышки яро­сти его были совсем другими. Они были сродни капризам шести­летнего ребенка. Своими вспышками Гитлер наводил страх на со­беседников, но он был в состоянии их контролировать, когда это было необходимо.

6. Исключительная память. «Известно, что Гитлер легко запо­минал цифры и технические детали. Он мог назвать точный калибр и дальность любого оружия, количество подводных лодок, которые находятся в данный момент в плавании или стоят в гавани, и мно­жество других подробностей, имевших значение для ведения войны. Неудивительно, что его генералы бывали искренне поражены глу­биной его знаний, хотя в действительности это было только свойст­во механической памяти». «Как показывает внимательное изучение „Застольных бесед“, речей Гитлера и „Майнкампф“, он был жадным читателем и обладал способностью оты­скивать и запоминать факты, чтобы затем использовать их при лю­бой возможности, подкрепляя свои идеологические посылки. Если попытаться объективно взглянуть на „Майн кампф“, мы едва ли сможем квалифицировать его как труд, написанный действительно эрудированным человеком. Это скорее умно — и очень недобросо­вестно — состряпанный пропагандистский памфлет. Что же касает­ся его речей, то, несмотря на их потрясающую эффективность, они были произведениями уличного демагога, но не образованного че­ловека. „Застольные беседы“ демонстрируют его талант в искусстве вести разговор. Но и в них он предстает перед нами как одаренный, но поверхностно образованный человек, не знавший ничего доско­нально. Это был человек, который, перескакивая из одной области знаний в другую, ухитрялся, благодаря своей удивительной памяти, выстраивать более или менее связные цепочки фактов, специально выуженных из различных книг. Порой он допускал грубейшие ошибки, свидетельствующие о недостатке фундаментальных зна­ний. Но время от времени ему удавалось удивлять своих слушате­лей».