Практические занятия по русской литературе XIX века

В творчестве Пушкина заложены основы как первого, так и второго приема портретных характеристик героев. Чаще всего в своих портретных зарисовках Пушкин ограничивается кратким описанием внешнего облика героя, его лица, фигуры. Пушкин не забывает при этом отметить возраст, рост, комплектно героя, его одежду, равно как и то впечатление, которое он производив на окружающих: «Речь молодого Дубровского, его звучный голос и величественный вид произвели желаемое действие» [204].

Пушкин вновь обращается к портретам своих героев только тогда, когда ему нужно подчеркнуть, какое впечатление произвело ыа него то или иное важнейшее событие жизни. Так, например.,, впервые непосредственно знакомимся мы с Андреем Гавриловичем Дубровским, когда он, оправившись от охватившего его припадка безумия, появляется в зале своего кистеневского дома: «В эту минуту в валу вошел, насилу передвигая ноги, старик высокого роста, бледный и худой, в халате и колпаке» (8, ч. 1; 175). Но вот через окно своей спальни этот старик неожиданно увидел сани Троекурова. «Он узнал Кирила Петровича, и ужасное смятение изобразилось на лице его — багровый румянец заступил место обыкновенной бледности, глаза засверкали, он произносил невнятные звуки» (8, ч. 1; 177).

Такие краткие, но. обобщающие описания внешности героя, а иногда и происходящих под влиянием душевных волнений изменений его облика характерны для портретных зарисовок пушкинской прозы.

Только однажды встречаем мы у великого поэта иное раскрытие портрета героя. Мы имеем в виду портрет Пугачева в «Капитанской дочке». Внешность Пугачева дается Пушкиным не в обобщенном, развернутом портрете, а многими зарисовками, которые почти всегда кратки, но очень выразительны. Сделаны они двумя–тремя штрихами, иногда даже одним знаменательным словом и всегда вносят много, нового и значительного в его внешний облик, отражая его душевную жизнь.

Отношение Пушкина к Пугачеву было противоречивым и сложным. Но он всегда с глубочайшим интересом относился к этой незаурядной личности, выходцу из народа и борцу за него. Сказать от своего имени обо всем, что думал Пушкин о Пугачеве, было по тому времени невозможно. Пушкин не мог поделиться с читателями своими размышлениями о вожде крестьянского восстания. Нельзя было высказать эти мысли и от имени рассказчика— преданного долгу присяги офицера екатерининского времени. И Пушкин сказал об этом описаниями действий самого Пугачева, богатым своеобразным языком героя и портретными зарисовками Пугачева, особенно последними, так как каждая портретная деталь, сделанная рукой Пушкина, заставляла читателя пристально вглядываться в душевное богатство этой личности.

Прежде чем приступить к анализу портрета Пугачева в «Истории Пугачева» и «Капитанской дочке» Пушкина, выдвинем ряд общих вопросов, связанных с этими произведениями. В небольшом вступлении преподаватель будет опираться на ряд работ советских исследователей, в частности Н. Н. Петруниной [205]. Конспективное изложение этой работы послужит студентам введением в общую проблематику темы.

Интерес Пушкина к пугачевскому восстанию возник в связи с исторической ситуацией начала 1830–х годов: волной крестьянских «холерных бунтов» и восстаниями военных поселений в Новгороде и Старой Руссе. Пушкин «воспринимал «Историю Пугачева» не как труд чисто исторический, но видел в ней своеобразную «записку» по крестьянскому вопросу, адресованную правительству и общественному мнению» (см. «Замечания о бунте») [206].

Студенты знают, что Пушкин работал над пугачевской темой в двух направлениях: создавал художественное полотно — повесть из жизни людей той эпохи — и историческое сочинение, основанное на архивных источниках. В аудитории выясняется, что началом работы над темой явилась работа над повестью, замысел которой претерпел ряд изменений. Сначала в центре ее стояла фигура дворянина–пугачевца — Шванвича — лица, действительно существовавшего, офицера, перешедшего на службу к Пугачеву. В бумагах Пушкина замысел о Шванвиче сохранился в виде коротких планов, один из которых — «Шванвич за буйство сослан в гарнизон» — датирован 31 января 1833 г. К этому моменту относится начало работы над «Капитанской дочкой».

Н. Н. Петрунина связывает начало работы над новым художественным произведением не с этим, а с двумя другими замыслами плана, первый из которых, условно названный «Кулачный бой», относится к 1832 г., не позднее августа, когда поэт заинтересовался 'темой будущего «Дубровского». Другой отрывок плана — «Крестьянский бунт» написан несколько позже, но тоже до начала работы над «Дубровским». Причем многое, что предполагалось развить в этих отрывках плана, нашло свое осуществление в «Дубровском». К работе над третьим отрывком (датированным 31 января 1833 г.) Пушкин действительно приступил после перерыва в работе над «Дубровским». Замысел произведения, посвященного пугачевской теме, потребовал обращения поэта к историческим источникам. Через военного министра А, И. Чернышева Пушкин получил из Военной коллегии первую часть документов, относящуюся к началу крестьянского восстания. Его заинтересовал материал о взятии крепости Ильинской и эпизод пленения капитана Башарина. Этот момент и лег в основу нового (четвертого) плана пушкинских замыслов. Капитану Башарину, человеку, реально существовавшему, как и Шванвичу, грозила казнь, но за него стали просить солдаты, и Пугачев помиловал его. И в башарннском плане, как и в «Капитанской дочке», Пугачев вершит судьбу героя. Все четыре первоначальных плана художественного произведения сделаны до начала работы над «Историей Пугачева», за которую Пушкин принялся в феврале 1833 г.

22 мая первая черновая редакция исторического труда Пушкина, написанная еще кое–где конспективно, была закончена.

Отвечая Николаю I о целях его путешествия в Оренбург и и Казань, Пушкин писал в III Отделение: «Может быть, государю угодно знать, какую именно книгу хочу я дописать в деревне: это роман, коего большая часть действия происходит в Оренбурге и Казани, и вот почему хотелось бы мне посетить обе сии губернии» (15; 70). Известно, что эта поездка имела огромное значение и для исторического труда Пушкина. Возвратившись из путешествия 1 октября в Болдино, он начал перерабатывать рукопись «Истории Пугачева», созданную в Петербурге. За месяц работы он создал новую (болдинскую) редакцию своей «Истории». Н. Н. Петрунина рассматривает петербургскую рукопись как подготовительный текст, на основании которого Пушкин мог приступить к выработке своей исторической концепции. Затем он систематизировал факты и набросал очерк исторических событий, вплоть до казни Пугачева. После этого Пушкин тщательно проверил фактический ход событий документальными материалами. В результате этой работы «История Пугачева» приобрела характер завершенного исторического сочинения. Преподаватель должен привлечь внимание студентов к вопросу о том, как могло получиться, что в «Истории Пугачева» были опубликованы такие ценнейшие исторические свидетельства, о публикации которых нельзя было даже мечтать и до «Истории Пугачева» и целые десятилетия после ее появления. Следует рассказать студентам, что Николай I — высочайший цензор «Истории Пугачева» — читал ее в два приема. Он дал разрешение на публикацию «Истории пугачевского бунта» после прочтения первых пяти глав. К моменту прохождения через царскую цензуру Пушкин еще не написал ни примечаний, ни приложений, т. е. всех тех документальных свидетельств, которые составляют весь том «Материалов» (9; 2), т. е. трех четвертей всей «Истории». Все эти части рукописи Пушкина миновали предварительную цензуру и сразу пошли в печать. Случай поразительный. Произошло это потому, что Николай I, встречаясь с Пушкиным, давал ему разрешение печатать документальные материалы в «Истории», не прочитав их предварительно. М. Н. Покровский считал, что Николай I разрешил публикацию «Истории Пугачева» (которая вышла в свет под заглавием «История пугачевского бунта») потому, что считал необходимым в это время напомнить дворянству об уроках пугачевщины [207].