Улыбка бога

От праформы

ha–bůη также произошло название безрогого животного: kaballus – «лошадь» (лат.), kavallo – (ит.)3. И основа славянского – кобыла.

Изобразить убитого быка можно было не только зачеркнув знак рогов, но и опрокинув его, перевернув на 180°:

=

В м–Диалекте:

ha–můn > ha–mul > ha–mal. (Ср., слав. комол – «безрог» и лат. camalus – «верблюд».)

Название безрогого–горбатого получает распространение в семитских языках. До финикийского алфавита доходит иероглиф, обозначавший, вероятно, двугорбого верблюда. Но буквальное удвоение заменится «удвоением» чертой:

– gimel’ – «верблюд» (фин.). Добавление черты i (удлинившей одну из сторон «горба») изменяет качество звуков названия. В арабских диалектах это слово обозначает и другого «безрогого»: žimel’ – «лошадь» (мальт. — араб.). Хотя «верблюд» – žebel.

Монголы видели тавтологический знак

– ‘emel’ и название знака стало наименованием предмета, сотворенного по образу иероглифа: emel’ – «седло» (монг.).

…Шумерская гармония гласных вносит поправку в предформу. В двусложном шумерском слове не может быть двух разных гласных: вокализм выравнивается, полагаю, по гласному первого слога. Так

ha–můr (ha–bůr) в шумерском должно было превратиться в ha–mar (ha–bar).

Думаю, таким образом произошло amar – «телёнок, детёныш» (шум.).

Аккадцы («древние семиты») перенесли служебный слог в постпозицию:

mar–ha > mara – «телёнок, детёныш» (др. — сем.).

Знак, вероятно, был таким же, что и у «малого рогатого», поэтому происходит контаминация «баран + детёныш = детёныш барана»: marka – «ягнёнок» (тюрк.), barra – 1) «ягнёнок», 2) «баран» (др. — иран.); borra – «овечка»; borro – «ягнёнок» (исп.).

 

[ Семантическое развитие «детёныш» > «дитя», «юнец», «ребёнок», возможно, подтверждается санскритским bāla – 1) «детёныш», 2) «юный, молодой», 3) «мальчик, подросток», 4) «ранний», «недозревший»… В других индоевропейских языках это слово не сохранилось. Прямое к нему отношение имеют тюркские bāla, māla – 1) «детёныш животного», 2) «птенец», 3) «дитя, ребёнок».)

Восстанавливаемая цепь семантического развития «телёнок» («баран») > «детёныш» > «юнец»… дает возможность привлечь в лексическое гнездо «не–бык» и слова, выступающие ныне только в последнем переносном значении – «юноша», «парень», «девушка».

Так, герм. iung, jang – «юный, молодой» – не самое раннее звено цепи. Славяне сохранили и первое (iunk, iun, iunec – «телёнок») и последнее («юн», «юноша»). И вовсе не кажется чужим кит. jang – «баран». В этой связи исп. moza – «девушка», mozo – «юноша» представляются яркой проекцией диалектного варианта общечеловеческого слова

můz–ha > můz–a – «бычок», «телёнок», «тёлка». ]

…Выявляются новые этапные формы названия исходного знака:

bůn (můn) > bůl (můl) > bůr (můr) – «бык».

Обобщение: mol, mal – «скот» (тюрк., монг., кавк.).

Изменяется форма иероглифа, изменяется значение:

– mul – 1) «скот», 2) «длинноухое животное» (ром.).

И находит объяснение плавный согласный в английском bull – «вол», «бык».

(Возможно, славянское vol – «кладеный бык», восходит к германскому устному

bůl. В раннем средневековье древнегреч. буква «beta» произносится в среднегреч. «vita». Тогда в словах, пришедших в южнославянские письменным путём, латинские B прочлись как византийско–кириллические В.)

…Соперничество м–б порождает и удивительный компромисс «мб». Такое стечение родственных согласных системно встречается в начале слов в африканских языках банту. Одним из первых можно, наверное, считать mbuzi – «коза, козёл» (во многих языках этого семейства. А всего их – пятьсот).

Морфологически соответствует mozi, mori – «телёнок, тёлка» (банту), mozi – «телёнок, тёлка» (арм.).

 

1) Сравните. Казахские: muη – «1000», men – «я», muz – «лёд», murun – «нос», mò iz – «рог» и т.д. Турецкие: bin – «1000», ben – «я», buz – «лед», burun – «нос», buinuz – «рог» и т.д.

2) Явление ротацизма z/r и ламбдаизма s/l отмечается в разных языковых семьях. Этим необъясненным чередованиям подвержены романские и германские, тюркские и монгольский языки. Странно, что индоевропеисты ещё не обратили внимание на параллель būs (лат.), bous (греч.) и bull (англ.). И если было

buz – «бык», то ему соответствовало – bur – «бык». Что подтверждает основа глагола bóro – «мычать» (норв.), bóriud – «мычать» (др. — ирл.), «baòruàt» – мычать (лтш.). Интерес в этой связи представляют и семантические соответствия в монг. и тунгузских (названия безрогого животного): mori – «конь, лощадь» (бур.), mor’ (монг.), morin (письм. — монг.), mori – «лошадь», morika – «жеребёнок», «лощадка» (нан.) и т.д. На Западе: mare – «кобыла» (англ.).

3) Закон NLR – переход носового согласного в плавный.

Корова

 

…Самых ранних названий коровы, откровенно содержащих в корне имя быка, осталось не так много. Зная морфологическую схему, являющуюся отражением сложного знака «рога + копьё», понимаемого как «бык + не», можно восстановить конструкцию итальянского термина mucca – «корова» (

můη–ha) и его близкородственного варианта boucco – «корова» (кельт.). Праформа, скорее всего – bůη–ha. В самом конце линии развития последней стоит, мне кажется, vacca – «корова» (лат.). Итальянское слово не просто старее латинского, но, по–видимому, одно из самых древних слов человеческой речи: произошло ещё в прапраязыке. Когда проявил себя в произношении «итальянский рефлекс» (превращение стыка согласных в долгий слоговой)1? Но достаточно рано, если сказался на форме кельтского и латинского слов, а так же нем. — швейц. mugg – «корова» (mugga).

Неположенная древность итальянского слова смущает этимологов.