Основы риторики: Учебное пособие для вузов
Основы риторики: Учебное пособие для вузов читать книгу онлайн
Рекомендовано Советом по филологии Учебно-методического
объединения по классическому университетскому
образованию в качестве учебного пособия для студентов
высших учебных заведений, обучающихся по направлению
520300 и специальности 021700 — «Филология»
К 250-летию Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова
Издание осуществлено при финансовом участии филологического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова
Рецензенты;
доктор филологических наук профессор М.Л. Ремнева,
доктор филологических наук профессор В.И. Аннушкин
Книга содержит систематическое изложение понятий и категорий общей риторики; она создана на основе курса лекций, который читается автором на филологическом факультете МГУ им. М.В. Ломоносова, и является руководством для студентов и аспирантов, изучающих риторику. Книга адресована также специалистам, интересующимся проблемами риторики, преподавателям риторики и всем, чья профессиональная или общественная деятельность связана с публичной аргументацией: юристам, политикам, журналистам, философам, педагогам.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
Вот как! Значит, по мнению Шильдбаха, нет потерпевших, те полтора миллиона, потерю которых признает сама защита, не убыток. Члены заемщики потеряли эти деньги, но искать их не могут. На суде уголовном нет для них права судебной защиты!
Я бы не стал говорить об этом отводе теперь, когда он уже отвергнут Палатой, если бы он не был для меня интересен как показатель глубокого помутнения ума подсудимых. Десяток лет безнаказанных злоупотреблений приучил их считать себя выше всякой ответственности. И вот, перед Палатою они приводят против заемщиков те же доводы, которым с такой покорностью вторили порабощенные общие собрания. И здесь, перед судом, они чувствуют себя так же, как в собраниях уполномоченных, точно они заседают в своих директорских креслах!
Если в отношении материальном наши иски ничтожны, — что значит полтора миллиона убытков на 150 миллионов облигаций! — меньше процента, — то общественное значение дела громадно.
Однако мы полагаем, что если брать общее положение закона, что потерпевший может искать убытки с обвиняемого, то не может быть и речи о недопустимости в данном случае гражданского иска. И вот почему, несмотря на ничтожность требований каждого из потерпевших в отдельности, мы настаиваем на них: перед лицом суда нет ни ничтожных, ни значительных исков, — он различает только требования справедливые и несправедливые.
Но кроме тех грошей, на которые директора с их генеральскими окладами и министерскими бюджетами смотрят с презрением, у гражданского иска, — сказал я, — есть и другие основания. Ведь убытки, нанесенные преступлением, не исчерпываются прошедшим. Существует постоянная опасность убытков грядущих, убытков от той азартной игры, в которую превратили директора ипотечный кредит. Генеральный штаб этой ипотечной армии здесь, пред судом, но ее кадры, проникнутые традициями ее предводителей, целы и продолжают традиционную деятельность. Кто может поручиться, что все окончилось, что в недалеком будущем не грозят экономические затруднения и ликвидация дел? И так как все члены заемщики связаны круговою порукою, то у них есть полное основание опасаться наступления момента, когда в этой поруке явится неотложная необходимость. Осуждение гг. Шильдбаха и Герике нанесет, конечно, сильный удар системе, но, может быть, она перенесет его и останется невредимой.
Итак, миллионный убыток в прошедшем угрожает в будущем не только миллионными потерями, но, по заключению ревизии, и ликвидацией. Как ни печальны эти последствия, грозящие Москве еще невиданным крахом, но, можно сказать, что они почти ничтожны сравнительно с общественным злом, причиненным заправилами Кредитного общества.
Они извратили выборное начало, они создали пародию самоуправления. Системою долголетнего хищения они развили опасную спекуляцию и самое низкопробное маклачество. Зрелищем безнаказанного прибыльного обмана они развратили массы. Говоря словами достойнейшего гражданина Москвы Митрофана Павловича Щепкина, это была «гибель общественного доверия и общественного достояния» [63].
Оратор обращается к правовым и моральным нормам и строит цепочки редукций, которые сводятся к топам «суд/право» и «общество/доверие». Правовой ряд аргументации обращен к судье и присяжным, а моральный — к общественности и присяжным. Аргументируя главным образом в моральном плане, А.И. Урусов рассматривает правовую часть аргументации как завершенную — факт установлен, остается определить общественное и нравственное значение дела.
Обращение к моральной норме составляет особую проблему аргументации в статусе определения. Моральные нормы, как правило, не имеют постоянных и общепринятых определений и формулируются применительно к частному случаю.
Если в аргументации к норме содержание самой нормы представляется неизменным и цепочка редукций направлена от термов, обозначающих данные, к термам, в которых содержится норма, в аргументации истолкования норма расширяется применительно к случаю, а факты включаются в культуру, поскольку становятся нормативными прецедентами. Техника расширения правовой нормы описана в цитированной статье А.Ф. Кони.
«Судебные уставы… требуют, чтобы разрешение дела ни в коем случае не останавливалось под предлогом неполноты, неясности или противоречивости законов, предписывая судебным установлениям основывать свое решение на общем смысле последних. А этот общий смысл постигается лишь сопоставлением законов между собой, изучением системы их распределения и историко-бытовых источников их происхождения. Сколько здесь серьезной работы для судьи, — какой сложный материал для его мышления!
…Наша кассационная практика представляет ряд примеров толкования мотивов закона и вкладывания в его сжатую форму обширного жизненного содержания… Так, например, Уложение о наказаниях говорит о взыскании за клевету, не определяя содержания этого понятия, и Сенату пришлось, прежде всего, разъяснить, что под клеветою разумеется заведомо ложное обвинение кого-либо в деянии, противном правилам чести.
Жизнь показала, однако, что такие обвинения, подчас грозящие неповинному и составляющие «поджог его чести», размеров и пределов которого не может предусмотреть и ограничить даже сам клеветник, часто распространяются с бессовестным легкомыслием, с преступною доверчивостью ко всякому случаю, дающему пищу злорадному любопытству. Пришлось пойти дальше и разъяснить, что под клеветою должно быть понимаемо не только заведомо ложное, но и не заведомо истинное обвинение в деянии, противном правилам чести. Но жизнь в своем вечном движении поставила вскоре другой вопрос. Было распространено с умыслом не заведомо верное известие о получении образованным и воспитанным случайным посетителем ресторана пощечин и о последующем затем выталкивании его вон. Оскорбитель защищался тем, что, делая сообщение непроверенного и лживого слуха, он не обвинял обиженного в каком-либо действии, противном правилам чести, так как получение пощечины не есть действие получившего ее, и, следовательно, здесь не может быть основания для обвинения в клевете. Пришлось снова пойти дальше — и явилось разъяснение нашего кассационного суда о том, что здесь есть клевета, так как было разглашено ложное обстоятельство о таком обращении с жалобщиком, которое ложится тяжким пятном на личное достоинство подвергшегося такому обращению, приводя к неизбежному выводу, что это поругание его чести вызвано его собственными действиями, при которых он сам своею честью не стеснялся и ею не дорожил» [64].
Как видно из примера, истолкование нормы включает:
1) установление частичной несовместимости случая и нормы;
2) разделение в норме формулировки и общего смысла применительно к случаю;
3) сведение общего смысла с содержанием факта;
4) нахождение хода истолкования (в примере — уравнение заведомо ложного и не заведомо истинного, действия и претерпевания);
5) формулировка истолкования;
6) редукция факта к формулировке истолкования и истолкования к норме.
Установленные факты могут рассматриваться с точки зрения нескольких норм одновременно. Нормы, к которым возводятся данные, не всегда оказываются совместимыми. В таком случае обсуждению подлежит применимость нормы, выбор нормы, подчиненность одной нормы другой, либо их согласование, и аргументация будет сводящей.
С другой стороны, сам факт может быть представлен как неоднородный в отношении к нормам и разделен. Например, в факте основания Петербурга можно выделить административную, военную, градостроительную составляющие, представить их как ряд отдельных фактов, каждый из которых соотнесен с соответствующими нормами, и назвать несколько субъектов, ответственных каждый за свой участок работы. В таком случае аргументация будет разводящей.