Основы риторики: Учебное пособие для вузов

Риторические аргументы по большей части оказываются квазилогическими. Это значит, что:

1. посылки риторических аргументов (обычно большие) представляют собой топы: суждения принимаемые аудиторией как правильные или правдоподобные с точки зрения здравого смысла (полный человек не может залезть на четвертый этаж по водосточной трубе; чего никто не видел, того и нет);

2. риторические аргументы представляют собой сокращенные умозаключения (энтимемы, энихейремы, сориты) с опущенными посылками или выводами;

3. термы риторических аргументов обычно не определяются и понимаются в общеязыковом или контекстном значении;

4. порядок и строение посылок зависят не столько от их логического содержания, сколько от убедительности для аудитории;

5. положения и посылки риторических аргументов выражаются не только в форме суждений («Других ходов в кладовую не существовало и проложено не было»), но в форме вопроса, побуждения, сообщения о внутреннем состоянии говорящего и т. д. («Если вы ее (историю пожара. — А.В.) проследите, то непременно увидите, что здесь пожар мог произойти только случайно…» «Никакой подозрительный намек, никакая сплетня, пущенная про подсудимых, меня не пугают») ^[44].

Редукцией мы будем называть совокупность лексических (слова, словосочетания) и синтаксических средств, при помощи которых значение положения сводится к значению приемлемых для аудитории посылок. Рассмотрим фрагменты примера.

1) «Но будем же рассуждать в пределах возможного и не станем допускать сказок. Приставленной лестницы никто не видел, а для того чтобы лазить по водосточной трубе до четвертого этажа, нужно быть обезьяной или акробатом, приучаться к этому с детства, а братья Келеш — 40-летние люди и гибкостью тела не обладают (…) Итак, если не допустить сказки, если не верить, что кто-нибудь из Келешей мог забиться комаром в щелочку или влететь в кладовую через трубу, как ведьма, то нужно будет признать и т. д.» Сказка — вымысел, которому противостоит реальность. Рассказывать сказки на суде недостойно, а верить сказкам — глупо. Утверждения, противостоящие доводам защиты, представляются С.А. Андреевским в сказочных образах, а его собственные — в образах реальности: вот, перед судом находятся реальные братья Келеш, полные немолодые люди. Получается не только, что утверждения обвинения отрицаются фактами, но и компрометируются как сомнительные в добросовестности, что существенно укрепляет убедительность аргументации.

2) От слов со значением малой вероятности поджога защитник переходит к словам со значением невозможности поджога, и далее к словам со значением абсурдности самой мысли о поджоге. В результате нарастает убедительность мысли о невиновности братьев Келеш.

Таким образом, редукция и представляет собой сведение значений одних слов к значениям других. Такое сведение значений слов в риторической аргументации является главным инструментом убеждения. Вряд ли коллегия присяжных в состоянии разобраться в логических тонкостях аргументации (которая тем не менее должна быть логически корректной — это этическое требование честности), но точное и уместное использование слов создает убедительный образ правоты позиции ритора и верности его выводов.

Хрия и система аргументации. Наиболее распространенной ошибкой аргументации, которую в особенности склонны допускать современные публицисты и ораторы, является подмена тезиса: «Начав доказывать один тезис, через некоторое время в ходе этого доказательства начинают доказывать уже другой тезис, сходный с первым только внешне» ^[45], либо просто не формулируют тезис, а доказывают нечто неопределенное.

В основе правильной риторической аргументации обязательно лежит пропозиция (предложение) — сформулированная в виде тезиса мысль, которую ритор предлагает аудитории для обсуждения. Из обоснования, т. е. системы доводов, должна следовать именно пропозиция, а не что-либо иное. Квазилогический характер риторической аргументации не имеет ничего общего с софизмами и логическими ошибками. Риторическая аргументация содержит доказательства пропозиции, строгость которых необходима (поскольку обосновывает правильность пропозиции), но недостаточна (поскольку не обеспечивает ее убедительности): «Если бы геометрия так же противоречила нашим страстям и нашим интересам, — утверждает Лейбниц, — как нравственность, то мы бы так же спорили против нее и нарушали ее вопреки всем доказательствам Евклида и Архимеда, которые мы называли бы тогда бреднями и считали бы полными ошибок» ^[46].

Но из этого никак не следует, что в математической аргументации как таковой были бы допустимы логические ошибки и софизмы.

Иное дело, что предмет риторической аргументации часто не позволяет строго доказать пропозицию, которая может относиться к будущему и возможному и иметь в виду пользу или вред, к прошлому и иметь в виду справедливое и несправедливое, к настоящему и иметь в виду добро или зло, прекрасное и постыдное. Но из того, что оценка полезного, справедливого и достойного зависит от мировоззрения и позиции оценивающего, опять-таки не следует допустимость софистики в аргументации. Любая риторическая аргументация должна обеспечивать согласие аудитории, которое основано на признании правильности доводов как таковых, т. е. добросовестности и интеллектуальной честности ритора, но риторическая аргументация не обязательно ведет к присоединению аудитории, потому что присоединение основано на принятии или неприятии посылок аргументов — топов. На этом принципе зиждется возможность взаимопонимания о общественного согласия, когда каждая сторона общественной дискуссии имеет достаточные основания признать добросовестность оппонента, не принимая его точку зрения на предмет дискуссии. И опять из этого никак не следует так называемая «толерантность», предполагающая правомерность и равноправность любой точки зрения и любой позиции.

Риторическая аргументация занимает определенное место в совокупности видов аргументации, которые используются в различных целях и предполагают различные типы конвенции о допустимости тех или иных приемов доказательства и убеждения, необходимости и достаточности приводимых доводов. Следует подчеркнуть, что конвенции об аргументации не являются произвольными, но определяются характером предмета рассмотрения и целями дискуссии.

1. Научная аргументация в чистом виде предполагает равноправие участников дискуссии при условии их достаточной специальной подготовки и принятия участниками дискуссии основных положений той области научного знания, в которой ведется дискуссия (например, естественнонаучного знания — физики, химии, биологии — или гуманитарного научного знания — лингвистики, истории, юриспруденции), а также личную незаинтересованность участников дискуссии в ее результатах: цель научной дискуссии — установление истинного знания о предмете исследования. Доказательство в научной дискуссии основано на сложившихся в ходе развития науки методиках и приемах научного исследования.

2. Дидактическая аргументация, которая применяется в учебном изложении предмета знания, предполагает неравноправие участников обсуждения — преподавателя и учащихся. Преподаватель по условию владеет предметом и излагает его систематически и исходя из дидактической задачи, стоящей перед учебным курсом. Дидактическая аргументация основана на выборе и систематизации учебного материала преподавателем, с одной стороны, и на утвержденной компетенции преподавателя — с другой. Поэтому ее главными условиями являются доверие учащихся к компетентности преподавателя и утвержденной в ходе научного обсуждения правильности или истинности положений науки, а также объяснительность: цель обсуждения здесь — не истинность положений как таковых, но понимание и усвоение этих положений учащимися. Отсюда вытекает система приемов дидактической аргументации в виде примеров, сравнений, воспроизведения хода научного исследования и доказательства, решения задач, упражнений и т. п.