Исторические корни Волшебной сказки

L–LL

Viol — Conseq

L-T-TA-LL

L-Dec-Dcpt-LL

Int-Viol-L–LL

Int — Viol — Conseq — АЕ

L–LL–Int — Viol — Conseq

L-T- ТА- LL–Int- Viol- Conseq- АЕ

и т. д.

Мотифемы Т/ТА, Int/Viol, Dec/Dcpt в принципе альтернативны в сказках и мифах американских индейцев. Int/Viol и Т/ТА Дандис считает формами предписания герою, отличными по своей дистрибутивной характеристике: трудные задачи всегда помещаются между недостачей и ее ликвидацией, а нарушение запрета большей частью либо предшествует недостаче, либо следует за ее ликвидацией. Известный интерес представляет сопоставление Дандисом сказок и поверий, например последовательности Int — Viol — Conseq — АЕ с системой: условие — результат — противодействие.

Пользуясь совершенно той же методикой, что и В. Я. Пропп, Дандис приходит, однако, к иным, гораздо более простым схемам. Это, по-видимому, следствие архаичности самого фольклора североамериканских индейцев. Дандис не дифференцирует волшебную сказку от других ее разновидностей и от мифа, что отчасти опять-таки отражает особенности самого материала — его жанровый синкретизм. Сопоставление схем В.Я. Проппа и Дандиса поэтому очень полезно для решения задач, выдвигаемых исторической поэтикой.

Интересные работы по структурному изучению мифов и сказок имеются и в австралийской науке, тесно связанной с американской. Оставляя в стороне некоторые попытки парадигматизации сюжетов в свете культурных моделей43, необходимо упомянуть о серии статей Э. Станнера в журнале «Океания» под общим названием "О религии аборигенов"44. В этом обстоятельном исследовании семиотики культуры австралийского племени муринбата содержится тонкий сравнительный анализ сюжетной синтагматики мифов и ритуалов; словесных, пантомимных и живописных "текстов".

Убедительное доказательство принципиального тождества структур мифов и обрядов (включая мифы, не имеющие обрядового эквивалента, и обряды, не сопряженные с мифами) дает возможность Станнеру выявить и некоторые важные парадигматические отношения в символическом языке мифов муринбата. Некоторые наблюдения Станнера поразительно близки к выводам явно оставшейся ему неизвестной книги В.Я. Проппа "Исторические корни волшебной сказки" (тематическое и структурное сближение мифов с обычаями инициации). К сожалению, в рамках данной статьи нет возможности подробнее касаться этой темы.

Продуктивные исследования повествовательного фольклора были предприняты рядом румынских ученых, в первую очередь М. Попом, а также Г. Врабье, Г. Эретеску, Н. Рошияну. В очень содержательной статье "Актуальные аспекты исследования структуры сказок"45 Поп на примере одной румынской сказки демонстрирует соотношение синтагматической последовательности функций и общей логики сюжета. Для данной сказки она представлена схемой:

Поп убедительно показывает роль сюжетного параллелизма и антитез. Он также проникает в структуру элементарной последовательности (лишь отчасти опираясь на Бремона), исследует ее троичность. В другой статье (о формулах сказки)46 он анализирует структуру на стилистическом уровне. Исследованию сказочных формул посвящена и диссертация Н. Рошияну. Интересный анализ композиционных вариантов предлагает Г. Врабье47.

Работы по структурной типологии появляются в других странах. Чешский ученый Б. Бенеш применяет морфологическую схему В.Я. Проппа при анализе былички48. Оригинальная попытка вскрыть структуру анекдотической сказки содержится в статье немецкого фольклориста Г. Баузингера49. (Любопытно, однако, что в его теоретической монографии "Формы народной поэзии" морфология фольклора исследуется скорее в русле Йоллеса).

В последние годы ожил интерес к "Морфологии сказки" В.Я. Проппа и поднятым в ней проблемам у нас в Советском Союзе. В 1965 г. на научной сессии в честь семидесятилетия В.Я. Проппа высоко оценили эту книгу в своих докладах акад. В.М. Жирмунский и член-корр. АН СССР П.Н. Берков; состоялся и специальный доклад о "Морфологии сказки" автора настоящей статьи. Но возрождение широкого интереса к этой книге у нас, как и за рубежом, было обусловлено прежде всего развитием структурной лингвистики и семиотики. Имя В. Я. Проппа как автора "Морфологии сказки" (а также "Исторических корней волшебной сказки") постоянно упоминалось (часто рядом с именем Леви-Строса) на семиотических симпозиумах, в работах по вторичным моделирующим системам. Однако, если оставить в стороне многочисленные общесемиотические работы по мифологии (Вяч. Вс. Иванова, В.Н. Топорова, Д.М. Сегала, А.М. Пятигорского, Ю. М. Лотмана, Б.Л. Огибенина и др.) и сюжетике литературных произведений (Б.Ф. Егорова, Ю.К. Щеглова), а также структурные исследования несказочных жанров фольклора (народного театра — П.Г. Богатырева, баллады — В.Н. Топорова, эпических песен — С.Ю. Неклюдова и Ю.И. Смирнова, заговоров — И.А. Чернова и М.В. Арапова, пословиц — Г.Л. Пермякова), то число статей и выступлений, непосредственно затрагивающих проблематику морфологии сказки, пока еще очень невелико.

Работа Д.М. Сегала "Опыт структурного описания мифа"50 представляет собой попытку анализа структуры мифа на материале трех близких версий одного и того же сюжета об отверженном, ни впоследствии торжествующем герое у северо-западных индейцев. Пользуясь в принципе методикой Леви-Строса и сопоставляя фрагменты мифа синтаксически и парадигматически (исходя из категории ценности), Д. М. Сегал вскрывает различные уровни мифологического смысла и приходит к выводу о совмещении в исследуемых текстах сказки об отверженном герое с этнологическим мифом.

Вяч. Вс. Иванов и В. Н. Топоров51 прямо обращаются к схеме В. Я. Проппа с тем, чтобы использовать ее для записи и анализа различных повествовательных текстов. Они предлагают рациональное упорядочение символов средствами современной логики. При этом функция всякий раз интерпретируется как отношение различных сказочных персонажей или предметов.