История русской литературы XIX века. В трех частях. Часть 1 1800-1830-е годы

Казалось бы, логика монолога должна повести поэта далее к обличению современных общественных условий, не дающих возможности развернуться лучшим общественным стремлениям. Но у Лермонтова – иной ход:

Мотивировка вялости и бессилия уводит читательское восприятие в сторону от привычных ассоциаций. Речь идет о предопределенности этих качеств самой природой человека, живущего в северном суровом краю, где, безотносительно к общественной ситуации, «жизнь пасмурна, как солнце зимнее на сером небосклоне», и мгновенна, как короткое северное лето:

Будто бы намечается возврат к политической проблематике? Но это скорее легкий намек на нее, поглощаемый обычными у Лермонтова горькими рассуждениями о недостатках и пороках современного ему поколения:

В 1830 году Лермонтов завершает обучение в Благородном пансионе и поступает на нравственно-политическое отделение юридического факультета Московского университета. Открывается период увлечения Лермонтова английской литературой и творчеством Байрона. В стихотворении «Не думай, чтоб я был достоин сожаленья…» (1830) поэт соотносит с Байроном свои идеалы и мечты:

Однако меру лермонтовского «байронизма» нельзя преувеличивать. Не случайно два года спустя поэт напишет стихи:

В чем же проявилась «русскость» души Лермонтова и что отличает ее от Байрона? Современный исследователь творчества Лермонтова С, В. Ломинадзе обращает внимание, что стихотворению «Нет, я не Байрон…» предшествует «Поле Бородина» (1830-1831), первый подступ к зрелому произведению Лермонтова «Бородино». В этом стихотворении, еще глубоко романтическом по колориту, уже проступают коренные приметы народной войны, а поэт преодолевает эгоистическую сосредоточенность на себе:

В лирическом голосе автора уже чувствуется психология русского солдата, готового принять смертный бой ради спасения национальных святынь. Молитвенно сосредоточена тишина русских дружин перед боем:

«Итак, – отмечает С. Ломинадзе, – сперва: „у нас одна душа“ с Байроном, потом (через два года) как полемическая реплика в споре с самим собой: „нет, я не Байрон“ и как раз „душой“-то („русскою“) от него отличаюсь. А посередине (по времени) – „Поле Бородина“. При той сокровенной лирической подлинности, с какой пережит в этом стихотворении час национального испытания, несомненна внутренняя связь между решением бородинской темы у Лермонтова и резкой переменой „программной“ направленности в его самоопределении относительно Байрона». Оказывается, что «для Лермонтова его „русская душа“ значила несравненно больше, чем для Байрона,,английская“». В каком смысле и почему?

В 1815 году войска англичан с помощью прусских союзников разбили армию Наполеона при Ватерлоо. Для Англии эта победа была сопоставимой с русским Бородино. Сразу же после победы Байрон написал стихи «Прощание Наполеона». Подзаголовком «с французского» он застраховал себя от английской цензуры и от возмущения своих соотечественников-англичан. Наполеон Байрона мечтает о реванше, о кровавой мести врагам-англичанам. При этом Байрон ему глубоко сочувствует. Прощаясь с Францией, Наполеон говорит:

У Лермонтова в стихах наполеоновского цикла («Наполеон», «Эпитафия Наполеона», «Святая Елена», «Воздушный корабль», «Последнее новоселье») нет и намека на воспевание воинственных замыслов завоевателя. Наоборот, основная тема у Лермонтова – это Наполеон поверженный, страдающий в изгнании, на «острове уединенном», уже оставивший «и честолюбие, и кровь, и гул военный». В «Воздушном корабле» высокий дух императора томится в одиночестве и каждый раз, в день скорбной своей кончины, навещает далекую родину, тщетно ищет там своих друзей:

Глубокая печаль, которой наполнены эти строки, далека от гнева героя Байрона. У Лермонтова речь идет о другом. Не байронический сверхчеловек, а незаурядная личность, обреченная на одиночество, вызывает наше сочувствие в лермонтовских стихах:

Когда в 1814 году Наполеон отрекся от французского престола и согласился отправиться в изгнание на остров Эльбу, Байрон написал гневную «Оду к Наполеону Буонапарте» (1814), в которой покрыл своего кумира позором:

Наполеон страдающий низок и смешон для Байрона. В поэме «Бронзовый век» он пишет о Наполеоне на острове Св. Елены с таким же презрением и иронией. Жалок «сокрушитель народов», сетующий за обедом о сокращении блюд и ограничении в винах: «…это ли укротитель великих – ныне раб всех, кто мог сердить и поддразнивать его?».

На фоне стихов Байрона «Последнее новоселье» Лермонтова являет решительный контраст: