Как я изучаю языки

И особые осложнения возникают, когда годами надо заниматься с частным педагогом. Решение вопроса само по себе хорошее, но почти невозможное по материальным соображениям. Помимо большой материальной нагрузки, занятия с частным преподавателем имеют тот недостаток, что в течение 60 минут очень трудно удерживать внимание на одном уровне. Если же занимаются с преподавателем вдвоем или втроем, то возникает другая, не менее существенная трудность: почти немыслимо подобрать себе партнеров по занятиям таким образом, чтобы более бойкие не рвались вперед, а более медлительные не тормозили. Более подвижные и раскованные, как бы преподаватель ни старался, так или иначе «лишают воздуха» более пассивных. А в больших группах особую опасность представляет то, что мы чаще слышим плохое произношение и грамматические ошибки своих сотоварищей, чем хорошее произношение и безупречную речь преподавателя.

Практика показывает, что наилучшие результаты достигаются при занятии втроем. Во-первых, потому что между партнерами невольно возникает небольшое соперничество, которое их подхлестывает. Во-вторых, таким образом внимание каждого из трех моментами может «отдыхать»: мы здесь, все слышим, все видим, но не напряжены, а участвуем в уроке, как говорят психологи, из положения релаксации.

И наконец, классический способ занятий с преподавателем даже как-то загадочен, потому что порой непонятно, каким образом он может быть дополнен теми домашними средствами, важнейшим из которых служит чтение… Так вот, чтением мы и займемся в последующих главах.

Зачем читать? Что читать?

Основное свойство человеческой природы, как гласит народная мудрость, заключается в том, что «рыба ищет где глубже, а человек – где лучше». Человек инстинктивно ищет приятного и избегает – старается избегать – противоположного.

Читать надо хотя бы потому, что книга предлагает знания в наиболее увлекательной форме. Другой способ изучения (ежедневное «зазубривание» 20–30 слов и переваривание готовых грамматических правил, данных преподавателем или заключенных в учебнике) в лучшем случае удовлетворит наше чувство долга, но источником радости вряд ли послужит. В наши дни подобное штудирование никто не рассматривает как способ воспитания «спартанского» характера. Но если занятия языком мы воспримем как духовный спорт, как решение кроссворда и отгадывание загадки, как пробу своих возможностей или их подтверждение, то сможем приступить к занятиям безо всякого внутреннего сопротивления.

«Man lernt Grammatik aus der Sprache, und nicht Sprache aus der Grammatik» («Грамматику учат из языка, а не язык – из грамматики»), – говорили в Германии еще в конце прошлого века. Этот девиз метода Туссэна-Лангеншайдта в эпоху школьного преподавания мертвых языков прозвучал в области методики революционно. А в наши дни стало уже совершенно очевидно, что самый надежный носитель иностранного языка, книга, является вместе с тем и учебником. И вышеприведенный девиз нуждается в дополнении: книга учит не только грамматике, она – самое безболезненное орудие расширения словарного запаса, изучения лексики вообще. Словарному запасу уделена в этой книжке особая глава, но важность вопроса заслуживает того, чтобы вкратце изложить его и здесь. Приобретение словарного запаса – это тот омут, в котором погибла большая часть всех благих намерений. Автоматическое запоминание, свойственное детскому возрасту, уже не вернешь, а логичность мышления взрослого в этом деле не очень-то помогает. Ведь для того, чтобы выразить собственные мысли и понять мысли других, необходимо знать много тысяч слов и выражений.

Оставим в стороне большое количество методической литературы, написанной о «среднем словарном запасе», и приведем здесь только одну-единственную цифру. Венгерские «карманные словари» содержат обычно 20–30 тысяч основных лексических единиц. На уровне, который в последующих главах, касающихся оценки языковых знаний, я буду называть «четверочным», мы пользуемся примерно 50–60% этого объема.

Тот, кто этим количеством слов в каком-либо из языков уже овладел, пусть задаст себе вопрос: какой процент этого солидного словарного запаса приобретен «легальным путем» (то есть нашел слово в словаре или кто-то объяснил мне его значение)? Выяснится: очень незначительная часть! Большинство же слов пришло «само собой» из книг, из чтения – источника куда более удобного, чем словарь, учебник или преподаватель.

Мозг взрослого человека подвергается испытанию не столько при знакомстве с правилами грамматики, сколько в ходе усвоения лексики. Как ни странно на первый взгляд, усвоение лексики требует не механического подхода, а прежде всего осмысленности. И все же именно грамматика вызывает наибольшее сопротивление нашей «протехнически» настроенной молодежи. Это серьезная беда: без знания грамматики человек может научиться говорить только на родном языке (но только говорить: письму без грамматики не научиться!).

Характерной чертой человеческого мышления является то, что на всякое новое явление, впечатление оно реагирует вопросом «зачем?», «почему?». В языках, несмотря на всю их «нелогичность», ответ на этот вопрос дают нам именно правила. Обойти их было бы таким же смертным грехом, как в науке – наплевать на законы химии, физики, математики, биологии.

Мы не можем придерживаться позиции или, скажем, способа толкования, которым пользовался один из первых самодеятельных преподавателей русского языка в первые месяцы после освобождения Венгрии. В нашу страну этот человек попал в двадцатых годах как эмигрант. Весной 1945 года его запрягли в свою упряжку люди, заинтересованные в изучении русского языка. Он научил их, что «fiú» значит по-русски «мальчик», а «lány» – «девочка». Но когда его спросили, почему в прямом дополнении получается «мальчика», но «девочку», то он некоторое время мучительно размышлял, после чего, пожав плечами, сказал: «О чем говорить? Это просто русицизм!»

Нет, величественный собор языков невозможно выстроить без грамматики, точно так же, как и без лексики. Мы только против самоцельной «грамматизации», бесполезность которой полностью доказана предшествующей эпохой.

Итак, мы сталкиваемся с двумя крайностями. Грамматику, которую старая школа считала целью, нынешние учащиеся не хотят принимать даже как средство.

К истине ведет средний путь, на который рано или поздно толкнет всех опыт, проверенный на собственной шкуре.

Правила надо осознавать. Взрослый, путешествующий по необъятной стране духовной культуры, как и в любом путешествии, ищет вехи – он хочет познать правила, законы. Только не следует ожидать, что если закон найден и познан, то действия человека будут всегда безошибочными. Закон – это только принцип. Принцип же – только фундамент, на котором что-то может быть правильно построено.

Когда на перекрестке мы останавливаемся, увидев красный свет, нашей реакции не предшествует никакая сложная мыслительная операция («если пренебрегу запрещающим сигналом, то создам аварийную ситуацию, меня накажет регулировщик, подвергну опасности свою жизнь»). У нас уже выработался рефлекс, которому мы и следуем. Сначала был осознан принцип, потом родилась привычка, и правильное поведение стало автоматическим. Этот «поведенческий образец» хорошо известен в методике преподавания иностранных языков под различными названиями. Психология называет его «динамическим стереотипом», в английской лингвистической школе он называется просто «образцом» (pattern). А я называю его совсем не научно, а по-будничному просто – колодкой, шаблоном.

Как превратить венгерское утвердительное предложение в вопросительное? Просто изменив интонацию. «Beszél angolul» (Вы говорите по-английски), «Beszél angolul?» (Вы говорите по-английски?).

Если вы хотите говорить по-английски, то вам надо знать, что в английском языке интонация совсем иная, чем в венгерском или в русском (даже в 15-минутной учебной телепередаче английской интонации уделяют 2 минуты!). Следовательно, желая внести такое важное смысловое изменение, нам лучше довериться не интонации, а специальному вспомогательному глаголу: «Не speaks English», «Does he speak English?» На основе осознанного принципа быстро образуется и шаблон, а коль скоро он у нас в руках, можно кроить по нему новые и новые формы.