Выбираю таран

Используя эту тактику, Покрышкин лично в одном бою сбил четыре «мессершмитта». Его самолет с белой цифрой 100 на фюзеляже был хорошо знаком противнику, и известно немало случаев, когда строй немецких самолетов нарушался и они разлетались в стороны, услышав по радио предупреждение: «Ахтунг! Покрышкин в воздухе в вашем секторе!» — еще до того, как пилоты люфтваффе замечали истребитель советского аса».

Но девиз легендарного Покрышкина не случайно родился в начале 1943 года — именно к этому времени эвакуированные на Урал и в Сибирь авиазаводы смогли ежегодно выпускать до 40 тысяч боевых самолетов, «полностью отвечающих, — как пишет авиаконструктор А. С. Яковлев, — суровым условиям воздушной битвы на советско-германском фронте с воздушным флотом гитлеровской Германии», то есть не уступающих или превосходящих самолеты гитлеровских люфтваффе по всей цепочке покрышкинской формулы победы: высоте, скорости, маневренности и огневой мощи. Чем, к сожалению, не обладали советские ВВС в тяжелых оборонительных боях 1941–1942 годов, когда тихоходность и сла-бовооруженность машин возмещалась отвагой и героизмом летчиков.

Понимая, не в пример сегодняшним критиканам воздушного тарана, эту огромную разницу между условиями, в которых сражались наши летчики в 1941–1942 годах и в 1943-м, маршал авиации Александр Иванович Покрышкин сказал свое веское слово: «Таранный удар был оружием смелых, мастерски владевших самолетом советских летчиков. Таран требовал виртуозного владения машиной, исключительной выдержки, железных нервов, огромного душевного порыва».

Трижды Герой Советского Союза Иван Никитович Кожедуб, пришедший в действующую армию в марте 1943 года, а к июлю сбивший уже восемь самолетов врага на новом замечательном истребителе Ла-5, добавил: «Воздушный таран — это действительно оружие умелых. Летчики совершают его по велению своего сердца… Он требует мастерства и отваги».

Если в 1941–1942 годах наше небо было черным-черно от крестатых машин врага, то с 1943-го, в дни наступлений советских войск, в нем царили краснозвездные самолеты.

«8 августа 1943 года при поддержке ста авиационных дивизий — 10 тысяч самолетов! — советские войска почти по всему фронту перешли в наступление и отбросили немцев за Днепр, — напоминает забывчивым английский историк Джексон. — Войска Западного фронта отбили у немцев Смоленск и вышли к Витебску… В январе 1944 года Советское Верховное Главнокомандование нанесло в районе Ленинграда и Новгорода первый из своих сокрушительных ударов, которые должны были освободить русскую землю от немецких оккупантов. Развернувшееся затем в марте — апреле наступление на юге привело к изгнанию немцев с территории Украины и освобождению Крыма… В конце марта 1944 года армии маршала Конева перешли советско-румынскую границу. Полк дважды Героя Советского Союза Покрышкина оказался на том самом аэродроме на реке Прут, где он базировался в памятные июньские дни 1941 года. Колесо совершило полный оборот».

Угроза судьбе Родины миновала. Но наши летчики продолжали сражаться на том же высоком накале, с уже «ненужным», как считает немецкий историк авиации генерал Швабедиссен, риском для своей жизни: «В 1944 году русские пилоты в бою полностью игнорировали чувство самосохранения (выделено мною. — Л. Ж.). Русские прорывались через плотный заградительный огонь и вели огонь изо всех стволов с самой близкой дистанции. Несмотря на большие потери, их агрессивность и боевой дух, как никогда, были высоки. Они прошли долгий путь, пока научились действовать самостоятельно и почувствовали себя хозяевами неба».

Но это отмеченное противником «игнорирование чувства самосохранения» тревожило и советское командование. 23 сентября 1944 года, за 7 месяцев до Победы, в авиачастях был распространен приказ, должный возродить у наших летчиков чувство самосохранения: «Разъяснить всему летному составу ВВС Красной Армии, что наши истребители имеют отличное мощное современное вооружение и превосходят в летно-тактических данных все существующие типы немецких истребителей.

Применение «тарана» в воздушном бою с самолетами противника, имеющими низкие летные качества, нецелесообразно, поэтому «таран» надо применять только в исключительных случаях, как крайнюю меру».

За таран, даже совершенный как «крайняя мера», все реже следовали высокие награды. Этой мерой командование тоже пыталось повысить чувство самосохранения у воздушных бойцов.

Тараны явно пошли на спад. Вспомним: за первые полгода войны этим рискованным приемом преградили путь врагу более 200 летчиков. За полный 1942 год, а это Сталинградская битва, оборона Кавказа и Ленинграда, — около 200. В 1943 году, вошедшем в историю Орловско-Курским сражением и воздушной битвой за Кубань, около 160. В 1944 году при освобождении западных областей СССР и выходе на территорию европейских стран — около 40. А за четыре месяца победного 1945 года — чуть более 20!

Сравним — в первое утро войны таран совершили 16 советских летчиков!

Но какие «крайние меры» заставляли наших летчиков идти на таран в последние месяцы, недели и даже дни сражений?

30 декабря 1944 года в районе Трайбурга тараном Ла-7 остановил полет фашистского разведчика капитан Павел Яковлевич Головачев, заместитель командира эскадрильи 9-го гвардейского истребительного авиаполка, знаменитого своими асами Алелюхиным, Амет-Ханом, Лавриненковым и другими. Да и счет личных побед самого Героя Советского Союза Головачева к дню Победы перевалил за тридцать.

Но фашистский разведчик с фотопленкой отснятых им позиций наших войск мог уйти, и ас посчитал, что применить «крайнюю меру» — таран необходимость есть.

20 января 1945 года девятка наших Ил-2 140-го гвардейского штурмового авиаполка после выполнения боевого задания встретила 20 бомбардировщиков противника, прикрываемых 12 истребителями. Вступила в бой, сбила пять фашистских самолетов, один из них сразили тараном летчик Петр Пантелеймонович Иванников и стрелок гвардии младший сержант Анатолий Емельянович Сорокалетов.

Но воздушному стрелку, двадцатилетнему Анатолию Сорокалетову, не суждено было дожить до «сорока лет» — его тяжело ранило еще в воздушном бою. Бомбардировщики не сбросили смерть на наши наступающие войска, но камнем упал на чужую землю после столкновения с тяжелым «фоккером» наш бронированный «ил»…

18 февраля 1945 года командир звена 5-го гвардейского истребительного авиаполка гвардии старший лейтенант Александр Борисович Мастерков в воздушном бою четверки наших истребителей с 24 вражескими самолетами в районе Губена (Германия) сбил два вражеских бомбардировщика огнем. Израсходовав боезапас, третий бомбардировщик уничтожил тараном. Приземлился на своей машине. Это был 18-й сбитый им самолет. К сожалению, 23 марта 1945 года двадцатичетырехлетний Александр Мастерков погиб в воздушном бою. Золотой Звездой Героя Советского Союза награжден посмертно…

11 марта 1945 года двадцатипятилетний командир звена 187-го разведывательного авиаполка лейтенант Нестор Афанасьевич Бибин, лишь в марте добившийся перевода в действующую армию, сопровождая штурмовики, тараном остановил фашистский истребитель, атакующий «ила» в уязвимый для него небронированный хвост. Приземлился на своем самолете.

20 апреля 1945 года двадцатидвухлетний летчик 209-го разведывательного авиаполка младший лейтенант Александр Леонтьевич Колесников за Одером, прикрывая наш корректировщик от атаки истребителей, таранным ударом уничтожил вражеский самолет. Погиб… Он, как и Нестор Бибин, прибыл на фронт недавно, в феврале, и спешил внести свой вклад в Великую Победу…

За несколько дней до капитуляции фашистской Германии на подступах к Берлину, в районе железнодорожного узла Вурцен, командир звена 66-го истребительного авиаполка старший лейтенант Федор Семенович Петров метким огнем с ближней дистанции поджег два вражеских истребителя. Израсходовав боезапас, догнал уходящий третий самолет противника и снял с неба тараном. Приземлился на парашюте.