"Ну и нечисть". Немецкая операция НКВД в Москве и Московской области 1936-1941 гг

значительной части Европы. Казалось, урок не пошел впрок — без радикальных общественных перемен

предприниматели в погоне за сверхприбылями смогут развязать новые войны. Молодежь, прошедшая через

«стальную грозу», размышляла о том, как вырваться из заколдованного круга, искала альтернативные

проекты общественно-политического устройства.

Еще один брат Ганса — Герман — военный летчик, разделял идеи радикальных социалистов, вращался в

кругу тех, кого на исходе войны называли «спартаковцами». Один из них — Франц Демут — сумел увлечь

молодого инженера перспективой всемирной революции пролетариата, и тот, выходец из отнюдь не

пролетарской среды, вскоре стал членом, а потом и функционером германской компартии.

256

Молодой человек с жаром взялся за партийные поручения, забросив служебную карьеру. В 1923 г. в партии

всерьез заговорили о подготовке «германского Октября». В стране бушевала гиперинфляция, рабочие шумно

выражали недовольство политикой берлинских кабинетов, нарастала волна забастовочного движения, дело

доходило до разграбления продовольственных магазинов и складов. Из Москвы шли деньги на оплату

военных специалистов и закупки оружия, Генеральный штаб Красной Армии разрабатывал планы прорыва в

Центральную Европу для помощи германским пролетариям.

Ганс Гримм и его соратники считали, что идут в первых рядах борцов за победу мировой революции, среди

функционеров КПГ царило настроение «сейчас или никогда». Гримма отправили в Южный Ба-ден для

подготовки там вооруженного восстания рабочих-горняков. Во время одного из допросов на Лубянке он

рассказывал, что «тогда мы были отлично снабжены разнообразным оружием, так как эта местность

являлась прифронтовой полосой и рабочие после войны Германии с Францией напрятали много оружия».

После того как из Саксонии, где коммунисты вошли в правительство и находился ЦК КПГ, 21 октября 1923 г.

пришел сигнал отбоя, ему подчинились не все боевые дружины. Настроенные на последний и решительный

бой, они считали, что лучше погибнуть с честью, чем отступить с позором.

Широко известно «гамбургское восстание», ставшее основой для героической легенды о Тельмане. Гримм

вместе с Максом Боком (в будущем первым министром труда земли Баден-Вюртемберг) вопреки приказу

также повел в бой отряды горняков, но вооруженное выступление на юго-западной окраине Веймарской

республики завершилось захватом лишь нескольких полицейских участков. Лидеры местной КПГ были

арестованы, но в условиях нестабильной политической ситуации в стране отделались достаточно мягкими

сроками. Гримм получил 4 года заключения в крепости. Он вышел из тюрьмы города Брухзаль таким же

убежденным коммунистом, каким он был в зале судебного заседания.

Пришедший во Франкфурт приказ ЦК КПГ немедленно прибыть в Берлин не вызвал у Гримма особого

удивления — он привык к тому, что партийных функционеров перебрасывают с места на место, не

спрашивая из согласия. Однако предложение, которое ему сделал Лео Флиг, оказалось крайне неожиданным.

Об этом трудно было даже мечтать — поручение наладить радиосвязь с Москвой открывало перед молодым

инженером и коммунистом уникальный шанс использовать свои профессиональные знания для дела

мировой революции.

257

Получив паспорт на имя швейцарского гражданина Генриха Мельхера, в декабре 1928 г. Ганс Гримм

отправился в столицу Советской России. В отделе международной связи Коминтерна он получил

необходимую аппаратуру и инструкции, и вскоре в съемной квартире в самом сердце Берлина заработал

радиоприемник, а затем и передатчик германской компартии. Его использовало не только руководство КПГ, но и советская разведка. Однако собранная буквально на коленях аппаратура работала с перебоями, зависела

от погоды и даже от направления ветра. Для того чтобы установить устойчивую связь Гримму приходилось

неоднократно ездить в Москву за новыми инструкциями и материалами. Там взяли на заметку толкового

инженера с партбилетом.

Перспективы, которые открывала радиосвязь для установления прямых контактов с компартиями в самых

удаленных уголках земного шара, все более захватывали умы руководителей Коминтерна. Курировавший это

направление работы Иосиф Пятницкий добился в ЦК ВКП(б) выделения ассигнований на строительство

специальной радиостанции. Было определено место под Москвой, к югу от города Пушкино, советские

торгпредства за рубежом получили срочные задания на закупку новейшего оборудования.

Оставался немаловажный вопрос: кто станет техническим руководителем секретного строительства. Выбор

пал на Ганса Гримма, и с 1930 г. его судьба была уже неразрывно связана с Москвой, с ее известными и

засекреченными адресами — зданием Коминтерна на Моховой, радиостанцией на берегу реки Клязьмы,

гостиницей «Люкс», где жили руководящие кадры мирового коммунистического движения. И с Лубянкой,

куда его будут привозить из тюрьмы на допросы в течение полутора лет.

Предшествовавшие аресту годы жизни Гримма, принявшего в СССР в целях конспирации фамилию Мориц,

можно описать достаточно кратко. До 1934 г. он занимался совершенствованием радиосвязи Коминтерна и

его секций, но так и не смог интегрироваться в номенклатурную систему этой организации. Гримм считал

себя главным специалистом в технических вопросах и ревниво оберегал свое первенство, что

запрограммировало конфликт с руководителем отдела международной связи — Александром Абрамовым-

Мировым. Последний одержал победу, и немецкий инженер был отправлен во «внутреннюю ссылку» — на

хозяйственную работу в Управление делами ИККИ. Там он занимался закупками мебели и иного обору-

дования — руководство Коминтерна готовилось к переезду в новое здание на Ленинских горах, и для его

аппарата необходимо было обеспечить комфортные условия работы.

258

Гримм тихо страдал оттого, что вынужден заниматься всякой чепухой, несколько раз обращался к своему

бывшему покровителю — Иосифу Пятницкому, но до поры до времени все было безрезультатно. Пока не

подвернулся счастливый случай — принимая киноаппаратуру для нового здания Коминтерна, он

познакомился с заместителем директора студии «Мосфильм» Борисом Сливкиным. Последнему приглянулся

толковый немец, отлично говоривший по-русски, и для Гримма начался совершенно новый, хотя и очень

короткий отрезок его профессиональной карьеры — он стал сотрудником, а затем и главным инженером

советской «фабрики грез».

Мысль о том, чтобы вернуться на коминтерновский фронт не покидала его и на фронте «важнейшего из

искусств». Гримм неоднократно подавал заявления с просьбой разрешить ему выезд в Испанию или Китай

для того, чтобы помочь местным революционерам в установлении радиосвязи с Москвой. Однако

постепенно новая работа захватила его целиком — на «Мосфильм» прибывало новейшее американское

оборудование для съемки звуковых фильмов, и для того, чтобы пустить его в ход, требовались недюжинные

знания и солидный запас энтузиазма.

Позже в собственноручных показаниях, написанных на Лубянке, Гримм под давлением сотрудников НКВД

изображал болезни роста советского кинопроизводства в контрреволюционном духе. Действительно, в этой

сфере хватало и интриг, и некомпетентности, и откровенного разгильдяйства. Импортные кинокамеры и

осветительное оборудование либо поступало некомплектным и лежало на студии мертвым грузом, либо

выходило из строя, попав в неумелые руки. Процесс проявления кинопленки так и не стал автоматическим, это вело к огромному количеству брака и исчезновению «уникальных исторических сцен» вроде

выступления товарища Сталина перед своими избирателями.

И тем не менее в годы, когда Гримм работал на «Мосфильме», страна получила самые яркие