Вторжение

Сконфуженный ветеран поспешил опуститься…». ^{739}

Сколько правды в словах Панаева и сколько наговора, судить сейчас трудно. Возможно, адъютант главнокомандующего лишь продолжает травлю Кирьякова, начатую после Крымской войны с целью обеления личностей истинных виновников военного поражения. Тем более что его патрон и инициировал унижение генерала Кирьякова, обвинив его во всех грехах — от пьянства до личной вины в поражении на Альме. Мы еще не раз коснемся личности Василия Яковлевича. На мой взгляд, не стоит столь легко принимать на веру такие унизительные характеристики генерала. Например, в российской военной истории его имя неоднократно ассоциируется со стремлением к выполнению воинского долга. Например, в записках Н.П. Синельникова описывается штурм Варшавы во время польского мятежа. И между прочим отмечается, что «…Стремление к исполнению долга между офицерами было так сильно, что солдаты удерживали их, вскакивали на бруствер прежде, чтобы защитить их собою. Так было с полковником Кирьяковым, получившим св. Георгия…». ^{740}

Постепенно прибывает начальство. «В субботу, на страстной неделе, приехал сюда генерал от инфантерии князь Горчаков, бывший губернатор Западной Сибири и командир тамошнего корпуса. Он принят вновь на службу, и государь назначил его в распоряжение князя Меншикова, а светлейший, кажется, посылает Горчакова в Феодосию». ^{741}

Несмотря на внушительную численность, вся масса развернутых севернее Севастополя русских войск была слабо управляема, разноуровневые штабы представляли едва сколоченные организмы (вспомним отношение к ним А.С. Меншикова). Наконец, почти все войска оставались в открытом поле. Никаких укреплений местности, опорных пунктов и оборонительных рубежей не было, за исключением ранее воздвигнутых укреплений на Северной стороне, которые уже входили в крепостной комплекс. Не было также сделано ни одной серьезной попытки хотя бы имевшимися силами возвести полевые укрепления в дни, оставшиеся до открытия военных действий. Никто не думал, что спустя несколько недель вся армия будет отходить к Севастополю и Бахчисараю после неожиданного поражения.

Последние дни

К утру 2 сентября на Альме была собрана почти вся русская армия, которой предстояло участвовать в Альминском сражении, «…за исключением Московского пехотного полка, два батальона которого прибыли на позицию только за два часа до боя». ^{742} Пришли из Севастополя остатки полков 2-й бригады 17-й пехотной дивизии с №4 и №5 батареями 17-й артиллерийской бригады.

За ними на Альме появился Волынский пехотный полк с легкой №3 батареей (командир — капитан Броневский) 14-й артиллерийской бригады, резервные батальоны Белостокского и Брестского пехотных полков.

Из Симферополя пришел Полк Великого Князя Михаила Николаевича (Казанский егерский) [172] и №2 батарея 16-й артиллерийской бригады, Гусарский гросс-герцога Саксен-Веймарского полка. Казанцы, прежде чем попасть в Крым, обошли едва ли не половину Европы. 11 января 1854 г. полк вышел в поход на Крым, затем отправился к границам с Трансильванией, а 13 июня вновь повернул на Крым. ^{743}

3 сентября от Качи подошел Гусарский князя Николая Максимилиановича полк с конно-легкой №12 батареей.

6 сентября из Севастополя пришел морской батальон. В этот же день появился Углицкий егерский. Его передислокация наглядно денмонстрирует неповоротливость николаевской военной машины. 23 ноября 1853 г. вышел Указ императора о переводе полков 16-й пехотной дивизии на военное положение, и в декабре кадры 3-го и 6-го батальонов полка были укомплектованы бессрочными отпускными. В январе 1854 г. 1-й и 2-й батальоны уже стояли в Москве, 3-й и 4-й батальоны — в г. Богородицке. 20 и 21 января двумя эшелонами полк выступил в Севастополь, пройдя путь через города Тулу, Орёл, Курск, Харьков, Николаев, Жеребков (Херсонской губ.) и на г. Фокшаны. 15 июня полк шёл к Перекопу, а (18) 30 августа выступил на Симферополь, но по пути получил приказ князя Горчакова следовать к реке Альме.

«15 июня по повелению главнокомандующего полк, имея во главе командира полковника Попова, двинулся в Перекоп, шел форсированным маршем без дневок и 17 августа вступил в г. Перекоп. 30 августа выступил в Симферополь, но по пути получил приказание князя Горчакова следовать прямо на позицию при р. Альме, куда и прибыл 7 сентября и стал биваком при д. Бурлюк. 8 сентября полк передвинулся с утра от деревни Бурлюк к д. Анхалар…». ^{744}

Вместе с угличанами пришли легкая №2 батарея 16-й артиллерийской бригады и 60-й казачий полк полковника Попова.

7 сентября от Хомутова прибыли 60-й Донской казачий полк и Донская батарейная №3 конная батарея. 8 (20) сентября ожидался Московский пехотный полк. Незадолго до этого прибыл из Севастополя морской батальон. ^{745}

Последними на позицию прибыли усталые батальоны Московского пехотного полка. Первым днем 7(19) сентября 1854 г. прибыл 4-й батальон майора Гусева. Вечером того же дня пришел 3-й батальон. 1-й и 2-й батальоны, прибежавшие из-под Керчи под командой генерала Куртьянова и Грибе, после ночного марша прибыли только ранним утром 8 (20) сентября. ^{746} Приказ об их отправке к Севастополю Меншиков отправил уже будучи извещенным о прибытии к Крыму союзного флота. Наступил момент принятия решения, и оно было принято. Среди командиров полков преобладающими стали решительность и готовность к сражению. Командир Волынского пехотного полка писал:

«Наконец, друзья мои, давно ожидаемые гости прибыли к нам. Первое известие о появлении флота получено 1-го числа утром, а вечером определилось, что флот в огромном числе судов стал верстах в 20-ти от Евпатории, против селения Саки и Кокмюгом. Там наших войск не было, потому 2 и 3 чисел высажены неприятельские войска беспрепятственно, в числе около 50 тыс. Так, по крайней мере, показывают 11 французов, захваченных казаками на фуражировке. Есть и кавалерия — до 3 тыс.

Князь немедленно распорядился сосредоточением войск наших у Бурлюка на отличной позиции. Мой полк получил приказание выступить 2-го числа после обеда, а на другой день к полудню я был уже на месте, сделав более 40 верст; большую часть ночи шел сильный дождь. Теперь здесь находится 39 батальонов пехоты, 16 эскадронов кавалерии и 10 батарей. Всего приблизительно под оружием до 30 тыс. пехоты. 2 тыс. кавалерии и 80 орудий. Завтра ожидаем еще из Феодосии 2 батальона, полк казаков и батарею артиллерии. Неприятельский лагерь от нас в 20-ти или 22-х верстах; флот виден как на ладони — лес мачт.

До сих пор неприятели ничего не предпринимали, мы так же, ибо занимаем отличную оборонительную позицию». ^{747}

Московский пехотный полк стал последней русской воинской частью, прибывшей на Альминскую позицию. С этим же известием был отправлен тот же фельдъегерь в Аргин, (в 45 верстах от Керчи), где находились 1-й и 2-й батальоны Московского пехотного полка, и прибыл туда уже 4 (16) сентября в восемь часов вечера. Командир полка, задержанный хозяйственными распоряжениями, выслал эти батальоны не прежде трех или четырех часов пополудни следующего дня, потому Московский полк, пройдя в шестьдесят пять часов более 150 верст, успел присоединиться к прочим войскам князя Меншикова, стоявшим на Алме, 8 (20) числа лишь к восьми часам утра перед самым сражением.