РКВМФ перед грозным испытанием

Остается второе — полная уверенность руководства страны в боеспособности своей армии и флота, в их немедленной готовности дать отпор любому агрессору. Это подтверждает и адмирал Н.Г. Кузнецов: «Анализируя события последних мирных дней, я предполагаю: И.В. Сталин представлял боевую готовность наших Вооруженных Сил более высокой, чем она была на самом деле. Совершенно точно зная количество новейших самолетов, дислоцированных по его приказу на пограничных аэродромах, он считал, что в любую минуту по сигналу боевой тревоги они могут взлететь в воздух и дать надежный отпор врагу» [200].

Но извините, почему вся ответственность перекладывается на Сталина, который не бывал в войсках, поэтому об их состоянии он мог судить только по докладам наркомов обороны и флота, их начальников штабов, руководителей Наркомата оборонной промышленности. А в том, что эти доклады были бодрыми и обнадеживающими, я нисколько не сомневаюсь.

А где было высшее руководство РККА? Разве Сталин определял места расположения войск, укрепленных районов, аэродромов и складов? Конечно, нет! В этом вопросе наблюдается полный провал руководителей Красной Армии. В истории Великой Отечественной войны, изданной в 1961 году (Т. 2. С. 10), было четко и правильно подмечено, что виновниками народной трагедии являются Маршалы Советского Союза С.К. Тимошенко и Г.К. Жуков, стоявшие во главе вооруженных сил страны и лично несущие ответственность за все случившееся в июне 1941 года.

Теперь возникает вопрос: была ли готова Красная Армия в июне 1941 года встретить наступление врага? Почему же она не была своевременно приведена в боевую готовность?

После написания ряда книг о состоянии западных военных округов («Западный Особый…», «Прибалтийский Особый…», «Киевский Особый…»), я, продолжая анализировать обстановку, сложившуюся перед началом войны, пришел к твердому убеждению, что советское руководство ждало этого удара Германии, чтобы в глазах мирового сообщества выглядеть не агрессором, а страной, подвергнувшейся нападению. Эту мысль подтверждает и Г.К. Жуков: «Внезапный переход в наступление в таких масштабах, притом сразу всеми имеющимися и заранее развернутыми на важнейших стратегических направлениях силами, то есть характер самого удара, во всем объеме нами не был предусмотрен (выделено мной. — Р.И.)» [201].

О многом говорит последняя фраза. Оказывается, наступление германских войск Генеральный штаб РККА предвидел, но не ожидал, что оно будет таким мощным и сосредоточенным. Но позвольте возразить маршалу: данных о сосредоточении ударных группировок врага, об их стремительных действиях в странах Западной Европы у Генерального штаба было предостаточно, поэтому все это можно было заранее предусмотреть. И не надо было Жукову ссылаться на то, что он только полгода находился во главе Генерального штаба, поэтому не смог полностью разобраться в ситуации.

Нет, видно в этом вопросе руководство Красной Армии думало по-другому. Что там потеря десятка дивизий приграничных войск, подвергнувшихся неожиданному удару, для могучего Советского Союза, зато будет хороший повод подошедшими стратегическими резервами остановить дальнейшее продвижение врага, перейти границу и стальным катком пройтись по Европе, сметая все препятствия на своем пути. И это будет понято всеми странами, так как Советский Союз являлся в этом случае страной, подвергнувшейся агрессии и имеющей полное право на защиту своего суверенитета.

Политическое и военное руководство страны рассчитывало, что войска Красной Армии, даже при неблагоприятном стечении обстоятельств на границе, сумеют остановить дальнейшее продвижение врага в глубь своей территории и с помощью подошедших резервов разгромить противника.

А чтобы наши части беспрепятственно продвигались на запад, не минировались участки предполья, не ставились инженерные заграждения, у границы складировались запасы боеприпасов, топлива, продовольствия, экономился моторесурс поступавшей на вооружение новой техники. И для этого мнения у руководства страны и армии имелись все основания.

К июню 1941 года Красная Армия насчитывала 5 030 980 человек, в ее составе имелись 1 фронтовое, 16 окружных и 20 армейских управлений, 62 управления стрелковыми корпусами. Сухопутные войска были представлены 303 дивизиями (198 стрелковых, 13 кавалерийских, 61 танковая и 31 моторизованная), только 1/4 из них находились в стадии формирования.

Большая часть самых боеспособных, носивших почетные наименования, доукомплектованных до штатов военного времени дивизий была сосредоточена на западной границе. В войсках Красной Армии имелось 112 800 орудий и минометов, 23 815 танков, 255 000 пулеметов [202].

Войска Красной Армии имели достаточное количество боевой техники, намного превосходящей по боевым характеристикам вооружение частей вермахта. Вот как характеризовал состояние авиационной техники генеральный конструктор А.С. Яковлев: «Сравнение отечественной авиации с немецкой было в нашу пользу. Созданные советскими конструкторами истребители быстроходнее и маневреннее немецких. Ильюшинский штурмовик — уникален. Но огорчались мы тем, что на вооружении нашей авиации новых машин находилось еще немного: процесс их серийного производства только развертывался.

В 1940 году было произведено всего 64 истребителя Як-1, 20 истребителей МиГ-3. Пикирующих бомбардировщиков Пе-2 насчитывалось лишь два экземпляра. В первой половине 1941 года было выпущено 1946 истребителей МиГ-3, Як-1, ЛаГГ-3, 458 бомбардировщиков Пе-2 и 294 штурмовика Ил-2.

В ВВС подавляющее большинство самолетов было старых марок. Но машин таких имелось у нас много, и это несколько успокаивало» [203].

А если вспомнить о подавляющем превосходстве Красной Армии над войсками вермахта по танкам?!

Расположение войск РККА на западных рубежах имело глубоко эшелонированный характер. Непосредственную охрану государственной границы здесь несли 47 сухопутных и 6 морских погранотрядов, 9 отдельных комендатур и 11 полков оперативных войск НКВД, всего около 100 000 человек.

К 22 июня 1941 года в первом эшелоне армий прикрытия западных приграничных округов (дислоцированных на расстоянии до 50 км от границы) находились 56 стрелковых и кавалерийских дивизий и 2 отдельные стрелковые бригады.

Во втором эшелоне армий прикрытия (на удалении 50–100 км от границы) дислоцировались 52 дивизии. Еще 58 дивизий находились в резерве командования западных приграничных округов, располагаясь на удалении 100–400 км от границы.

К этому времени и некоторые перебрасываемые из внутренних военных округов соединения второго стратегического эшелона уже находились в заданных командованием РККА районах (восемь дивизий 19-й армии, восемь дивизий 21-й армии и 112-я стрелковая дивизия 22-й армии). Вместе с соединениями 7-го стрелкового корпуса (четыре дивизии) они составили сильный резерв Генерального штаба.

Таким образом, на западных границах СССР сосредоточилась огромная группировка войск Красной Армии, имевшая на вооружении значительное количество боевой техники. Всего 187 дивизий и 17 стрелковых и воздушно-десантных бригад (свыше 3 100 000 человек), свыше 14 000 танков и 9 200 самолетов ждали приказа руководства страны.

К середине 1941 года Советский Союз располагал мощной материально-технической базой, обеспечивающей при ее своевременной мобилизации массовое производство боевой техники и вооружения для армии и флота.

Все это и рождало у руководства страны и армии твердую уверенность в том, что войска Красной Армии смогут противостоять агрессии со стороны фашистской Германии. Это подтверждают и слова, сказанные вождем советского народа югославскому послу в ответ на его предупреждение о возможном нападении Германии. Ответ Сталина не оставлял никаких сомнений: «Мы готовы, если им угодно — пусть придут». И это была не пустая бравада.