Русские адмиралы — герои Синопа

В этих условиях союзники не решились на атаку и начали осаду. 15 (27) сентября союзные командующие Раглан и Канробер (сменивший умершего Сент-Арно) провели рекогносцировку Южной стороны и обнаружили цепь укреплений, на которой кипела работа. Раглан и Лайонс предложили немедленно атаковать, однако начальник инженеров английской армии Бэргойн посчитал укрепления слишком сильными и рекомендовал разрушить их огнем тяжелой артиллерии. Его поддержал Канробер. С 16 сентября началась выгрузка осадных орудий и оборудование осадных батарей. Союзная линия протянулась дугой от Балаклавы до Камышевой бухты в нескольких километрах от русских позиций. Однако неподготовленность экспедиции сказалась на медлительности осады. Недостаток провизии и большое число больных, нехватка лошадей для перевозки артиллерии затрудняли устройство батарей. Только 5 (17) октября- союзники приготовились к первому обстрелу. Они намеревались подавить русские батареи и штурмовать 4-й и 3-й бастионы. Эффективный огонь русских орудий заставил расположить осадные батареи далее, чем следовало для успешного обстрела. Тем не менее, союзники были убеждены, что 144 тяжелых орудия при поддержке 1000 орудий флота с моря позволят подавить русскую оборону и штурмовать¹.

Пользуясь предоставленным временем, русские войска под руководством В.А. Корнилова совершенствовали укрепления Южной стороны. Меншиков также признавал вице-адмирала руководителем обороны и приказы свои адресовал именно ему. Однако князь не установил формального главенства Корнилова, в результате чего и тот, и позднее Нахимов оказывались в неопределенном положении и должны были руководить обороной только опираясь на свой авторитет^{776 777}.

Отдав с утра необходимые распоряжения, Корнилов объезжал оборонительную линию, затем возвращался в штаб. Он ежедневно советовался по вопросам обороны с Нахимовым и отдавал адъютантам распоряжения на следующий день, затем садился за бумаги. Его трудоспособность поражала и служила примером для других⁷⁷⁸.

За время постройки осадных батарей с русской стороны, несмотря на недостаток материалов, соорудили дополнительные батареи и другие укрепления. На оборонительной линии стояло 341 орудие, из них половина морских. Перед линией оборудовали засеки и камнеметные фугасы. На случай штурма Корнилов назначил пароходы: «Херсонес» — для обстрела Инкерманской долины, «Владимир» и «Крым» — Килен-балки, «Эльборус» — Ушаковой балки, «Громоносец», «Бессарабия» и «Одесса» — Карантинной балки. Русские артиллеристы, несмотря на недостаток пороха, разрушали неприятельские постройки и задерживали подготовку обстрела⁷⁷⁹.

Большую часть работ и расхода материалов брал на себя флот. На строящиеся укрепления Южной стороны с кораблей отправляли боеприпасы. Более упорядоченный характер принимали морские батальоны. Моряки принимали меры для защиты парусников от пожаров.

29 сентября Корнилов приказал создать запасные парки (по восемь 24-фунтовых пушек на три бастиона и Малахов курган) из корабельных орудий по назначению Нахимова¹. Постепенно все больше орудий с кораблей перевозили на сооружаемые бастионы, которыми командовали моряки.

Налаживалась и деятельность флота. Так как парусники оказались запертыми в гавани, 2 октября, ожидая бомбардировку, Корнилов приказал расставить их в более безопасные места и поручил это Нахимову^{780 781}. Главной действующей силой оказались пароходы. 21 сентября, для организации совместных действий паровых судов с армией, Корнилов отдал соответствующий приказ; в конце сентября Нахимов издал инструкцию для пароходов, выходящих на позиции. Речь шла о защите с помощью паровых судов и высланных с них шлюпок подступов к рейду от возможных диверсий с моря⁷⁸².

Корнилов понимал, что захват Севастополя и уничтожение флота — основные цели неприятеля, и писал: «Потеря и того и другого невозвратима для России; даже последующее истребление всей неприятельской армии на развалинах Севастополя не вознаградит... конечное разрушение этого важного порта, всего Черноморского флота не только с кораблями, но и с офицерами и матросами, подготовленными такими долговременными постоянными трудами»⁷⁸³.

В столице долгое время не принимали всерьез вторжение. Только 30 сентября (12 октября) Николай I назначил А.С. Меншикова главнокомандующим военными сухопутными и морскими силами в Крыму; до того адмирал не имел прав руководить всеми отраслями военного ведомства, от которых зависела оборона города и Крыма⁷⁸⁴. Правда, и позднее князь слабо вмешивался в нужды обороны, которая оставалась преимущественно на плечах моряков. Однако все же он добивался постепенной присылки подкреплений и пополнял тающий в боях гарнизон.

Корнилов продолжал совершенствовать оборону. Наименее укрепленный участок на левом фланге обороны, от 3-го бастиона до рейда, разделили на две дистанции; 3-ю возглавил контр-адмирал А.И. Панфилов, 4-ю — контр-адмирал В.И. Истомин. 1 (13) октября Корнилов предписал для сбережения резервов войск строить блиндажи, покрывая их землей. В тот же день он издал расписание, по которому каждую из четырех дистанций должны были снабжать боеприпасами определенные корабли и склады. Чтобы восстановить морскую организацию, нарушенную созданием морских батальонов, вице-адмирал приказал 30 сентября (12 октября) по-прежнему переформировать их в 16 экипажей и вернуть знамена, что подняло дух моряков¹. Морской порядок сохранялся на укреплениях до конца осады.

Вице-адмирал учитывал и особенности сухопутной обороны. Если на корабле в сражении практически некуда было укрыться и весь экипаж оказывался под огнем, на бастионах можно было закопаться в землю. В своих приказах Корнилов предлагал максимально сберегать людей, оставляя днем на батареях только тех, кто необходим. Например, 26 сентября он писал: «При дневной атаке батарейным огнем или при бомбардировании иметь необходимых людей при орудиях, кои по своему положению могут отвечать неприятелю; остальных же всех стараться расставить так или удалить, чтоб неприятельские ядра и бомбы как можно меньше вредили войску»^{785 786}. По его указаниям начали сооружать блиндажи, укрывавшие от неприятельского обстрела⁷⁸⁷.

В приказах и инструкциях Корнилов требовал действовать артиллерией, только когда стрельба будет эффективной. Он указывал: «При дневной атаке штурмованием артиллеристам должно быть внушено, чтобы палили в толпы или колонны по мере досягания ядрами или бомбами и гранатами, и когда неприятель подойдет на картечный выстрел, то картечью, продолжая действие даже и тогда, когда часть неприятеля ворвется; когда же он отобьет от орудий, то не оставляя их, обороняться холодным оружием»⁷⁸⁸. Стрелки должны были с вала отражать нападение противника прицельным беглым огнем. При прорыве оборонительной линии войскам следовало собираться на улицах, сдерживать наступление неприятеля и наносить контрудары, а стрелкам предстояло действовать, пользуясь как укрытиями ближайшими строениями⁷⁸⁹. В случае преследования отбитого при штурме неприятеля не следовало выходить за линию укреплений, чтобы не мешать действиям артиллеристов⁷⁹⁰.

Севастопольская артиллерия вела обстрел, препятствуя осадным работам. Не ограничиваясь обороной, моряки 23 сентября (5 октября) сделали вылазку от 5-го бастиона на Рудольфову гору, оттеснили противника и сожгли стенку хутора, защищавшую неприятеля от обстрела⁷⁹¹. Неоднократно моряки проводили разведку или набеги на неприятельские позиции, захватывая пленных и трофеи, мешали вести осадные работы.

В приказе от 3 (15) октября Корнилов отметил примеры мужества и храбрости защитников города и ободрял их перед штурмом: «С первого дня обложения Севастополя превосходящим в силах неприятелем войска, предназначенные его защищать, выказывали решительную готовность умереть, но не отдать города... В продолжение короткого времени неутомимою деятельностью всех выросли из земли сильные укрепления, и пушки старых кораблей расставлены на этих грозных твердынях... Войска рвутся сразиться и на каждом шагу выказывают свою удаль... Они по примеру отцов не хотят и знать о числе неприятелей»¹.